Симона Вилар - Ведьма и князь

Другой наручень Малкиня протянул вертевшемуся здесь же парнишке. Велел тому спешить в Искоростень и привезти посадника Свенельда. А когда паренек засомневался, дескать, разве послушает его посадник, ответил: передай, что волхв Малкиня его кличет.

Имя советника-волхва тут знали, загомонили. Кто-то спросил: что еще можно сделать, чтобы услужить?

– Да не обо мне заботьтесь, о гостье, – отмахнулся Малкиня. Они переглядывались.

– А вдруг она все же ведьма? Боязно с ведьмой-то... Даже если она ведьма волхва.

Малкиня начал ощущать раздражение. Сказал:

– Ведьму я услал навсегда. А эта другая девица.

Однако он не стал уходить, опасаясь, как бы Малфутку не обидели. Остался сидеть на пеньке у колодца, кутаясь в принесенный кем-то кожушок. Ночной холод был ему приятен, голова яснее начинала соображать. Иногда наваливалась легкая дрема, но тут же отступала, когда он заставлял себя смотреть на снующих людей, вслушивался в их голоса. Один раз различил, как мужской голос произнес:

– А ведь и впрямь – девка как девка. Но куда же тогда чародейка жуткая подевалась?

– Слыхивал же: волхв услал лютую подальше.

Малкиня сонно улыбнулся. Ему сейчас было почти хорошо и не хотелось ни о чем думать. Особенно о том, что вскоре придется расстаться с Малфуткой. Возможно, даже навсегда. Но эта мысль все равно тревожила, лишала сна. В душе саднило, даже больнее, чем от рваных царапин, оставленных когтями ведьмы.

Похоже, он все же задремал. Разбудило его легкое прикосновение к щеке. Открыл глаза – она рядом. Но словно бы и не она. Смотрит на него, улыбается. В отблеске пламени горевшего факела она выглядела так... Словно бы и вновь полна чар, но таких легких, светлых... И от ее улыбки что-то дрогнуло в сердце волхва.

– А мне и не сказали, что ты не уехал, – молвила Малфрида. – Чего же сидишь тут, словно сыч, один-одинешенек? Идем в хату. Люди тут приветливые и добрые, а еды там и на тебя осталось.

Малкиня молча смотрел на нее. Она была уже в пуховом платке, тулупчик перетянут вышитым кушаком, на ногах – светлые валеночки. Длинная коса переброшена на грудь, и девушка машинально теребила ее пушистый кончик. Заметив взгляд волхва, сказала:

– Вот видишь – какая длинная она у меня выросла. Когда и отрасти-то успела? Может, все-таки пояснишь, что это за чародейство? Да и вообще много у меня к тебе вопросов. Неужто не пояснишь?

И лукаво улыбнулась, чуть склонив голову. Но волхв остался суров. Молвил через время:

– Так трапезничать зовешь или расспрашивать станешь? – Он поднялся и, обойдя ее, направился к коню под навесом.

Залез на него тяжело, как старик.

– Малк? – окликнула она его, и в голосе ее слышались легкая обида и недоумение.

Он повернулся.

– Вот что, прощай, Малфрида. Не поминай лихом. И лучше не пытайся узнать, что с тобой приключилось. Для своего же блага. Хотя... Говорил же – сама рано или поздно все припомнишь. А пока тебе надо знать только одно: Свенельд тебя разыскивает. И скоро он будет здесь.

– Свенельд!

В том, как она произнесла это имя, было столько радости, столько ликования, что Малкиня ощутил ревнивый укол в сердце. И тихую боль. Вот оно как все вышло... Он сам отдает ее другому. Но только тот, другой, и сможет стать для нее спутником и защитой. А ему пора уезжать. Это было тяжело и похоже на ощущение ныряльщика, который чувствует, что пробыл под водой слишком долго и воздуха ему уже не хватает. Потому волхв развернул коня и поехал прочь. Не оглядываясь.

Малфрида безмолвно смотрела ему вслед. Почему-то почувствовала грусть. Но не надолго. Ибо сказанное им... О том, что скоро приедет Свенельд... Ее ненаглядный Свенельд.. Мысль о нем наполнила девушку радостным возбуждением и непередаваемым счастьем.

Она не могла заснуть. Все вскидывалась, прислушиваясь к малейшему звуку. И, наконец, уже, когда начало светать, когда запели петухи и первый молочный свет пролился на притихшее селение, различила скрип снега, позвякивание удил. Тут же набросила на себя тулупчик – и к выходу.

Он показался ей невероятно прекрасным – ее любимый, ее витязь, ее ладо невозможное. Он подъезжал на высоком коне, его плащ разлетался при движении, на длинных светлых кудрях лихо сидела пушистая соболья шапочка. Малфрида сжала у горла ворот тулупа и почувствовала, что плачет. Как же давно они не виделись!

В раннем предутреннем свете он спешился и направился к ней, ведя коня на поводу. А глаза настороженные, внимательные, лицо напряженное. Посмотрел, будто не узнавая.

– Малфутка?

Неужто не признал? Она сделала к нему шаг, другой, протянула руки. Тулупчик упал с плеч.

– Свенельд...

И тогда он, наконец, улыбнулся. Словно солнышко взошло для Малфутки. Или это и вправду первый луч солнца осветил лесную поляну с притихшим в снегах селением?

– Наконец-то, – выдохнул варяг и быстро прижал к себе девушку. Приголубил, еще вздрагивающую от плача, взволнованную, но безмерно счастливую.

Князь Игорь вернулся в Киев по широкой воде. Стоя на носу ладьи возле вырезанной на высоком штевне соколиной головы, он глядел вокруг, будто не веря. Ох, и разлился же в этом году великий Днепр Славутич! Где торговые кварталы Подола и Житный рынок, где низинные берега Оболони? Все исчезало под весенним разливом могучего Днепра, повсюду блестели на солнце блики на волнах. Левый берег Днепра и вовсе исчез в голубоватой дымке за водой и туманом. Князю казалось, что это он привел за собой волны Греческого моря [124]. Может, и впрямь привел? Вот ведь какая волна!

Рядом с князем стояли важные византийские послы, коим вменялось в обязанность присутствовать при присяге русичей уложенному договору. Послы также дивились водному раздолью, тихо переговаривались между собой. А князь, опасаясь выказать при них волнение, молчал и думал: что же пришлось пережить киевлянам, когда река так обрушила на город свои воды? Скольких жизней лишился его Киев?

Однако там, у Боричева узвоза [125], где сейчас причаливали корабли, народу встречать князя вышло немало. И особой скорби на их лицах заметно не было. Люди махали руками, улыбались, выкрикивали приветствия. Громко трубили трубы, поднимался к небу дым на капищах, воины били оружием по щитам. И все вокруг радовались возвращению правителя. Вот приветствуют вернувшегося князя торговые люди, вот стоят важные бояре, каждый со своим родом, вот мудрый советник Асмунд, вот всегда нарядный воевода Свенельд, а вот... У Игоря потеплело на душе, когда он увидел стоявшую на заборолах верхнего города княгиню Ольгу с сыном Святославом на руках. Как же все-таки хорошо вернуться домой после долгого отсутствия!

И еще одно лицо искал в толпе встречающих князь. Даже облачко на миг набежало на его чело. Ведь обещала, даже кровью клялась, что будет ждать его в Киеве...