Маргарита Полякова - Кому на Руси жить хорошо

— Помимо пряностей, тканей и драгоценностей печенеги поставляют василевсу и восточных красавиц, — продолжал хвалиться достижениями своего правителя Старот.

— У него что, гарем? — удивилась я.

— Около 300 женщин, — гордо сообщил мне воевода. Я поперхнулась.

— Куда ему столько?!

— Даже нищие удельные князья имеют свое войско, арабских скакунов и гарем красавиц, — обиделся за василевса Старот.

В принципе, я была с ним согласна. Если верить летописям, то у Владимира Красно Солнышко вообще 800 любовниц было. И пять законных жен в придачу. Так что василевс еще скромно живет… особенно если учесть, что как мужчина он очень даже интересный. И сексапильный. Собственно, может, поэтому и гарем держит небольшой? На фига содержать 800 баб, если они и так по первому зову (наверняка!) ему на шею вешаются?

— Слушай, а как василевса его жены в приватной обстановке называют? — заинтересовалась я. — Неужели тоже по титулу? Или первое, чему их учат, это правильно имя выговаривать?

— Женщина должна обращаться к своему мужу не иначе как "мой господин", — просветил меня Старот, искренне удивленный, что я не знаю таких элементарных вещей.

— Нет, мне это тоже не подходит, — решительно отмела данный вариант я. — Надо придумать что-нибудь другое.

— Василевс не позволит тебе сие непотребство, — нахмурился Старот.

— Нда? И что он со мной сделает? — ехидно поинтересовалась я.

— Василевс сумеет внушить тебе подобающее почтение к его персоне.

— Ну… пусть попробует, — милостиво разрешила я. — А теперь пошли, дворец самого василевса посмотрим, интересно же! Надеюсь, это не запрещено?

— Нет. Коль ты будешь личной ведьмой василевса, для тебя двери его дворца открыты. Правда, — тут же оговорился Старот, — не все.

— А какие закрыты? — сразу же оживилась я.

— Это пусть тебе сам василевс скажет, — отделался от меня воевода и повел во дворец правителя.

Ну, что можно сказать… на сей раз слухи ничего не преувеличивали. Я бы даже сказала — напротив. Не отражали реальность даже на десятую долю. Впрочем, описать данное произведение искусства было действительно довольно сложно. Дворец василевса, представший перед моим восхищенным взором, являлся истинным шедевром зодческого искусства. Созданный великими архитекторами, по своей красоте и изысканности, он напомнил мне Альгамбру. Передо мной возвышался ни больше, ни меньше, как великолепный замок-цитадель, с системой идеально пропорциональных тенистых площадок, галерей, украшенных филигранной резьбой, освещенных солнцем внутренних двориков и аркад. Причем если снаружи крепость выглядела несколько аскетично, внутренние дворы и залы представляли собой воплощение исключительно яркого художественного замысла, стиль которого варьировался от элегантной сдержанности до вычурной театральности. В спокойных водах многочисленных бассейнов отражались безукоризненно пропорциональные арки и галереи, великолепные дворы, тенистые аркады с колоннами, которые выходили на величественные террасы, а от сложного и тонкого сталактитового узора на стенах и потолке было просто невозможно оторвать глаз. Это был совершенный, сказочный мир каменных кружев.

— Боже мой, какая красотища! — не выдержала я.

— Счастлив приветствовать вас в своей скромной обители… — раздался из-за моей спины знакомый голос.

— Василевс! — тут же склонился в почтительном поклоне Старот. — Не прогневайся, не ведал я, что ты отдыхать изволишь… — пролепетал он. — Я токмо показал Фении часть твоего великого дворца. — Я дернула бровью, услышав очередную вольную интерпретацию своего имени, и тоже вежливо поклонилась правителю. — Клянусь, мы не сделали ни шагу дальше гостевой территории.

— Должно быть, сие нашей гостье было в великую досаду, — ухмыльнулся василевс. — Мыслю я, что Фению влечет именно то, что ты ей не показал. Можешь возвращаться к своим делам, дальше я провожу ее сам. — Старот поклонился и, с явным облегчением, исчез из нашего поля зрения.

— Почему люди так тебя боятся? — удивилась я, оглядывая василевса, одетого, на сей раз, соответственно статусу — в меха и золото. — На первый взгляд ты не производишь впечатления деспота, тирана и самодура…

— Благодарю, — ехидно ухмыльнулся василевс и отвесил шутовской поклон. Золотые цацки тихо зазвенели.

— Однако окружающие тебя люди впадают в ступор от одного твоего имени, — недоуменно продолжила я, не обращая внимания на выходку собеседника.

— Коли причина сего станет тебе известна, поведай мне, — пожал плечами василевс.

— Хорошо, — хмыкнула я. — Так мы идем твой дворец смотреть?

— Что ж, Фения, идем, ежели нет в тебе страха.

— Я должна тебя бояться? Чего ради? — удивилась я.

— Разное про меня народ говорит. Иной раз такое, что и повторять негоже. Или ты не слышала ничего?

— Почему? Слышала. Только я, обычно, на слухи мало внимания обращаю. Хотя… а правда, что у тебя 300 жен в гареме? — не выдержала любопытная я.

— Сколько? — чуть не споткнулся сопровождавший меня вниз по лестнице василевс. — Да что я, владыка восточный? И кто такое измыслить удумал?! — я хмыкнула, но Старота выдавать не стала.

— Нет дыма без огня… что это? — недоуменно поинтересовалась я, когда мы вышли в один из маленьких двориков, и перед моим взором предстало три небольших холмика, украшенных статуями.

— Здесь упокоены три моих супруги, с коими я действительно сочетался браком, — саркастично поведал василевс. — То, что я не упокоился с ними рядом, стало причиной множества княжеских интриг и мелких стычек на границах.

— А чего ради ты должен был упокаиваться рядом с ними? — недоумевающе воззрилась на василевса я. — Ты же вроде бессмертный.

— То было всем ведомо. Как ведомо было, что ни одна из дочерей человеческих не может родить мне наследника, ибо по своей истинной сути я не человек.

— А кто? — затаила дыхание я.

— Однако князья, к выгоде своей, быстро забывают о данных клятвах, — продолжил свой рассказ василевс, игнорируя мой вопрос. — И измысливают такое, что порой тошно становится. Думаю я, Фения, что немало дошло до тебя слухов, как обо мне, так и о женах моих. Так знай — ложь все это. Все мои жены дожили до глубокой старости и своей смертью померли.

— А что, есть кто-то, кто в этом сомневается? — дернула бровью я, отложив вопрос об истинной сущности василевса до более удобного момента.

— Коли князья выгоду почуют, они и не в том усомнятся. Но сие наветы бесстыжие. Ни одну из жен своих я не обижал никогда. Хотя, правду речь… ох, и хотелось иногда… в особицу со второй благоверной сотворить что-нибудь. Житья не давала, змея подколодная.

— А остальные две?

— Ну… — уклонился василевс, — их смерти я не столь жаждал.