Дмитрий Казаков - Сердце Пламени

Зной ощущался всем телом, даже мозгом, зубами, желудком и позвоночником. Казалось, что Олена разорвали на миллионы кусочков, и каждый поместили в чан с кипящей водой. На то, чтобы кричать, просто не было сил.

«Вот про это я и забыл, — подумал он. — Мне нельзя убивать роданов».

Но в следующее мгновение мысли исчезли, заглушенные чужим, настойчивым голосом. А тот принялся за старую песню, заговорил о том, что гибель неизбежна, что растянется она надолго. Намекнул, что единственный способ выжить — выхватить меч, разрушить пирамиду.

Олен слушал его, корчился от боли и изо всех сил боролся с желанием выместить ее хоть на ком-то, на чем-то… взяться за такую холодную рукоять, и броситься рубить, крушить все, что попадется…

Когда яркая вспышка проникла под опущенные веки, не поверил, что пытка закончилась. Почувствовал, что его трясут за плечо. Разлепив слезящиеся глаза, обнаружил встревоженного Бенеша, и только тут понял, что вырвался из сна.

— Эй, ты чего? — прошептал ученик мага. — Ты это… зубами скрипел, точно бобер при виде дерева… а?

— Сон дурной, — с трудом шевеля челюстями, ответил Олен. — Что, моя стража?

— Да. Она самая.

Чтобы встать, пришлось приложить немало усилий. Ноющие от «приснившейся» боли мускулы послушались далеко не сразу. Поднявшись на ноги, Олен пожалел, что у них нет воды, чтобы умыться — лицо было в поту, волосы сбились в колтун, а одежда кое-где прилипла к телу.

Бенеш улегся и вскоре его ровное посапывание присоединилось к храпу гнома и тихому дыханию Саттии. Олен походил немного, чтобы охладиться, а затем уселся на землю и принялся гладить дрыхнущего без задних ног кота. Тот открыл глаз, муркнул что-то приветственное, и вновь заснул.

Стража прошла безмятежно. Ни единое живое существо не нарушило спокойствия бесплодной равнины. Через положенное время Олен разбудил Гундихара, выслушал от него парочку анекдотов и вернулся на место. Лег на спину и стал глядеть в белесое, с рыжими разводами небо, изо всех сил стараясь не заснуть.

Возвращаться во владения испепеляющей жары не хотелось.

Но веки опустились сами собой, и почти тут же Олен понял, что кто-то толкает его в бок.

— А мы уже отчаялись, — донесся насмешливый голос Саттии. — Думали, что ты уснул навечно…

— Не дождетесь, — Олен открыл глаза.

— Ты убивал вчера, — сказала девушка, глядя на него с тревогой. — Как прошла сегодняшняя ночь?

— Похоже, Бенеш все рассказал, — хотя под утро спал без каких-либо видений, следы пережитой боли еще сохранились, вызывали судороги по всему телу. Мучительно хотелось содрать с себя кожу и почесать зудящие внутренности.

Саттия вздохнула и отвела взгляд.

После завтрака, состоявшего из остатков сушеной рыбы и сухарей, отправились дальше. Через несколько часов пути на северо-западном горизонте проглянуло что-то, напоминающее горы. В вышине стали появляться кусочки нормального, голубого неба, усеянного облаками.

— Это… хмм… — заметил Бенеш, задрав голову. — Или мне кажется… или скоро мы… ну, все это свернется обратно…

— Хорошо бы, — вздохнула Саттия, — а вот мне кажется, что впереди что-то журчит…

Словно разобрав человеческую речь, могучий черный жеребец под Оленом всхрапнул и пошевелил ушами.

— Не одна ты так думаешь, ха-ха, — ухмыльнулся Гундихар и облизал пересохшие губы.

Через полмили стал виден самый настоящий ручей, заполненный не черным огнем, а обычной прозрачной водой. В ней отражалась стена из камыша, растущего на другом берегу, волны негромко плескали, виднелось песчаное дно, темнели в нем глубокие ямы. Ощущался запах влаги.

— Это может быть ловушка! — воскликнул Бенеш, придерживая за поводья рванувшего к ручью коня. — Надо проверить, да!

— Ну так проверяй, — благодушно разрешил гном, — или попроси главного проверяльщика, того, что с хвостом. Где он, кстати?

Но кот исчез, либо сделался невидимым, либо отстал. Но в любом случае, на зов он не явился.

— Ладно, сейчас посмотрим, что это такое, — сказал Олен и спрыгнул с коня. Показалось, в камышах на другом берегу что-то шевельнулось, и ладонь сама легла на рукоять меча.

— Ты чего? — насторожившаяся Саттия потянулась к луку.

— Так, почудилось… — Олен склонился к воде, осторожно коснулся ее кончиком пальца. Почувствовал холодное и мокрое прикосновение. Услышал, как за его спиной кто-то покинул седло. И тут же, повинуясь непонятному импульсу, отшатнулся в сторону.

Камыши зашуршали, мускулистое тело метнулось через ручей. Зубы лязгнули там, где мгновением ранее было горло Олена. Что-то острое и тяжелое врезалось в плечо, затрещала ткань колета. Сам Рендалл полетел кубарем, услышал вскрик Саттии, злое рычание Гундихара. Перекувыркнувшись через плечо, одним движением вскочил и выдернул меч.

Припав к земле, у воды стоял не очень крупный, лишенный шерсти зверь. Он напоминал одновременно лягушку и волка. В широкой пасти блестели острые зубы, длинные изогнутые когти вонзались в землю, на брюхе и боках поблескивала матовая, белая кожа. Крупные, с человеческий кулак глаза смотрели без злости и ярости, почти разумно.

— Ну и тварюка! — спешившийся Гундихар поднял «годморгон», а Саттия спустила тетиву.

Но зверь подпрыгнул, и стрела вонзилась в землю. Следующую пропустил над собой, а третью поймал пастью. Сердито зашипел и скакнул к Олену, даже не глянув на клинок в его руке.

— А ну стой! — гном шагнул наперерез твари, замахнулся. Дальше все произошло очень быстро. Мелькнули разогнутые лапы, раздался вскрик и глухой удар. Боднутый в грудь Гундихар отлетел прочь и остался лежать неподвижно. Саттия выстрелила еще раз и опять промахнулась.

— Нет… надо попробовать, да… — неожиданно подал голос Бенеш. Из его вскинутой руки ударил луч белого-белого света, коснулся уродливой головы. Зверь повернулся к ученику мага, его выгнуло, развернуло, начало мять и корежить, будто тварь схватили невидимые ручищи.

Олен невольно отступил на шаг, когда на том месте, где только что билось хищное животное, поднялось во весь небольшой рост двуногое существо. Моргнули огромные зеленые глаза навыкате, руки с перепонками между пальцами потерлись друг о друга, издав неприятный шелест.

— Нагх? — в голосе Саттии прозвучало удивление, а глубоко под ним — ненависть.

— Он самый, — неожиданно на сносном человеческом языке ответило существо. — А ты молчи, эльфийское отродье…

Он дернул головой, и конь под девушкой взбесился. Заржал, взбрыкнул и замолотил копытами по воздуху, норовя сбросить всадницу. Та вцепилась в поводья, вскрикнула что-то, выпущенный из рук лук упал наземь.

Олен в ярости прыгнул вперед, ударил наискосок, чтобы разрубить мерзкого, похожего на жабу карлика пополам. Но рассек только воздух, с трудом сохранил равновесие. Услышал за спиной мерзкий смешок. Развернувшись, обнаружил нагха на том месте, где сам только что стоял.