Кристофер Кубасик - Подмененный

– Спокойной ночи! – закончил разговор отец.

– Спокойной ночи! – мрачно ответил Питер. Папочка ушел, а подросток еще полчаса сидел на

кухне. Он не двигался, разве что коротко вздыхал. Затем поднялся и, забыв про остывшее мясо, отправился к себе в спальню.

Прошло три дня. Томас все не возвращался. Питер позвонил в госпиталь. Там, казалось, все вымерли. Каждый день он разговаривал с доктором Лендсгейтом, и каждая такая беседа заметно прибавляла ему бодрости.

Дни шли однообразно. Поздно вечером отец возвращался из Чикагского университета. Кивком приветствовал сына – по-видимому, считал, что этого достаточно. Он никогда не упоминал о Томасе. Питер тоже не заводил разговоров на эту тему. Тело у него постоянно ныло, однако он ни разу не обмолвился о шамане – решил подождать еще день-другой и только потом просить о замене.

В ходьбе он тренировался постоянно.

Как-то вечером Питер достал с полки свой персональный компьютер и поместился на кровати. Аппарат поблескивал пластиковыми боками. Тролль осторожно, когтем, включил его. Машина казалась нелепой маленькой игрушкой в огромных когтистых лапищах.

Потом Питер оставил компьютер и подошел к полкам: ему хотелось просмотреть оптические дискеты. Некоторые слова, особенно короткие, в несколько букв, он узнавал сразу, но большинство слов вспомнить не мог. Подросток пытался отыскать в своей памяти ключ к пониманию более длинных слов, но мысли в голове ворочались тяжело, с натугой, словно на них набросили огромную, стесняющую свободу сеть. Наконец – он даже сам не понял как – ему удалось разобрать одну из надписей. Или – припомнить? «Биология»… Это слово ничего не значило для него… Бессмысленный набор звуков… Теперь он догадался, что имел в виду Томас, когда объяснял ему смысл кодирования словами-знаками. На этом принципе была основана вся современная метода обучения. Если бы кто-то попросил его: «Питер, собери, пожалуйста, все оптические дискеты, на которых встречается слово «биология», – он смог бы выполнить это задание. Но при этом он даже предположительно не смог бы сказать, что значит это слово; тем более он, например, не смог бы подобрать дискеты, имеющие отношение к «биологии», но не содержащие в названии этого слова. Это было горькое открытие. Еще горше стало на душе, когда он сообразил, что при таком подходе к делу он наберет много лишних дискет. На них будет написано это слово, но к сути его они не будут иметь никакого отношения. Это были дебри… Непроходимый лес, по которому когда-то он свободно разгуливал, зная, куда ведет та или иная тропинка. Боже, что с ним случилось? За что? В чем его вина?…

Он стоял неподвижно с дискетой в руке и тупо разглядывал надпись. Да, конечно, он мог воспроизвести это слово голосом. Мог даже выкрикнуть его во всю мощь раздавшихся вширь легких, но что это ему давало? Где был ключ к проникновению в смысл слов? Какое понятие кроется за этой самой «биологией»? Может, достаточно узнать, из каких букв состоит это слово, чтобы проникнуть в его смысл? Но какой толк будет из того, что он разложит слово на отдельные буквы или звуки? Ну, разложил, потом сложил – не много смысла прибавится от этой операции. А ведь за этим словом – он нутром чувствовал это! – скрывалась не цепь понятий-смыслов, а целое море разнообразных терминов, описывающих особую область окружающего мира. Питер чуть не заплакал от обиды – какую область? Пусть бы хоть намеком память подсказала ему отгадку! Никто ничего не приоткроет… Это стало ясно сразу и до конца. Самому надо постараться. А это тяжкий труд. И дело вовсе не в памяти – теперь подросток был уверен в этом. Просто сам строй его мыслей, сам способ восприятия в корне изменился. Питер теперь отчетливо ощущал разницу между собой прошлым и собой настоящим. Мало того, что мысли с трудом ворочались в его голове, он еще к тому же потерял необходимую остроту, резвость, которая была присуща ему, когда он был homo sapiens sapiens. Он прекрасно помнил, с какой легкостью мог перескакивать с предмета на предмет, мгновенно охватывая обширные области понятий. Это помогало скоренько выуживать смысл самых затейливых слов! Теперь было по-другому. Даже собственное тело отказывалось служить ему.

Питер почувствовал на себе чей-то взгляд – повернулся и увидел отца.

– Что ты делаешь? – спросил тот.

– Проверяю свои дискеты.

– Зачем?

– Хочу изучить их. Хочу научиться читать.

Отец недовольно поджал губы. Потом шагнул в комнату так, словно собирался завести какой-то долгий разговор, но, сделав несколько шагов, запнулся и замер

– Зачем… Питер?

Питер обрадовался. Наверное, стоит объяснить папочке свой план поиска генетического средства, которое могло бы исцелить и его и многих подобных ему металюдей Но вдруг понял, что это глупое объяснение, и смутился. Отец одним своим присутствием страшно давил на подростка. Питер ничего не ответил. Тогда доктор Клерис, помявшись, сказал:

– Я только… Я бы хотел, чтобы ты…

На отцовском лице явственно обозначилась глубокая

печаль.

– Питер, прости… Делай, как пожелаешь. – Он уже собрался уходить, но неожиданно задержался на пороге – словно уперся в стену. Плечи у него безвольно опустились. Он тяжело вздохнул и только потом обернулся к сыну. Уильям Клерис задумчиво почесал висок. Питер невольно заметил, как побледнело папочкино лицо. Губы сжались, и полногубый, красиво очерченный рот превратился в узкую прямую щель. Отец на глазах постарел и осунулся. А ведь ему только перевалило за сорок…

– Может, ты не совсем понимаешь, что с тобой произошло? Может, ты до сих пор в неведении… – неуверенно промямлил Клерис-старший.

Ужас ударил в голову Питера. Он не смог удержаться от вскрика:

– Папочка! Что же со мной случилось?! Чего я не понимаю?…

– Ты еще слишком юн, чтобы до конца разобраться в этом. И кроме того… мне неизвестно, сможешь ли ты понять это до конца. Ты теперь тролль, Питер. Ты привык считать себя вундеркиндом. Ты умел многое из того, чего не умели твои сверстники. У тебя действительно были удивительные способности. Точнее, задатки… Кроме того, ты имел все, что хотел. Теперь… Я просто не могу понять, на что ты рассчитываешь? Ты отдаешь себе отчет, чем ты располагаешь на этот день?

Питер хотел ответить, что у него есть он сам, и ты, папочка, и все, что вокруг… Но этого было явно недостаточно. Чего-то существенного не хватало в этом новом мире, который так неласково принял его. Он тихо ответил:

– Я хочу с чего-то начать. Вот и взялся за кассеты. Я хочу все повторить, пройти сначала…

– Питер, но ты не тот, что прежде. Тебе это не под силу, – с явным раздражением крикнул отец.

– Почему?