Лайан Герн - Через соловьиный этаж

– Его распяли?

– Подвесили за руки.

Я на мгновение закрыл глаза, представив боль, словно сам ощутил, как постепенно выходит из сустава плечевая кость, наступает удушье, ужас унижения.

– Смерть воина, быстрая и достойная? – предъявил я обвинение Кенжи.

Тот ничего не ответил. Его лицо, обычно столь подвижное, абсолютно застыло, бледная кожа потеряла живой оттенок.

Я протянул руку, дотронулся до Ято и сказал Кикуте:

– У меня есть предложение Племени. Вы работаете на того, кто вам больше заплатит. Я выкупаю у вас собственные услуги тем, что вы, кажется, немало цените, – своей жизнью и послушанием. Пустите меня сегодня в замок освободить его. Я обещаю отказаться от имени Отори и присоединиться к Племени. В противном случае я покончу с собой прямо сейчас и из этой комнаты не выйду.

Учителя переглянулись, Кенжи едва заметно кивнул. Кикута сказал:

– Я вынужден считаться с изменившейся ситуацией.

С улицы послышалось неожиданное шевеление, топот бегущих ног и крики. Мы оба прислушались. Звуки стихли, и Кикута продолжил:

– Я принимаю твое предложение. Даю тебе разрешение пойти сегодня вечером в замок.

– Я пойду с ним, – сказала Юки, – и приготовлю все, что нам может понадобиться.

– Если учитель Муто не возражает.

– Не возражаю, – ответил Кенжи. – Я тоже пойду.

– В этом нет необходимости, – сказал я.

– Есть или нет, я иду.

– Нам известно, где Араи? – спросил я.

– Даже если он будет двигаться всю ночь, – ответил Кенжи, – ему не добраться сюда до рассвета.

– Но он в пути?

– Шизука считает, он не станет осаждать город. Его единственная надежда – спровоцировать Йоду дать бой на границе.

– А Тераяма?

– Тераяма восстанет, как только узнает об этом позоре, – сказала Юки. – Город Ямагата тоже.

– Любой мятеж будет подавлен, пока жив Йода, да и впрочем, это не наша забота, – прервал Кикута. – Ты можешь снять тело Шигеру, наше соглашение более ни на что не распространяется.

Я промолчал. Пока жив Йода…

Снова пошел дождь, и мелодичный звон окутал город, вымывая черепицу и булыжники, освежая затхлый воздух.

– А как там госпожа Ширакава? – поинтересовался я.

– Шизука говорит, что она потрясена, но спокойна. В отношении нее никаких подозрений не возникло. Люди болтают, что она проклята, но к заговору не нричастна. Саши, служанка, оказалась слабее, чем предполагали люди Тогана, и освободилась от мук, уйдя в мир иной, раньше, чем выдала Шизуку.

– А обо мне она что-нибудь сказала?

Кенжи вздохнул.

– Ей ничего не было известно, кроме того, что ты один из Потаенных, спасенный некогда Шигеру, а это Йода и сам знал. Он с Андо считает, что Шигеру усыновил тебя, чтобы просто нанести ему оскорбление, а когда тебя опознали, ты сбежал. Они не догадываются, что ты принадлежишь к Племени и обладаешь некими талантами.

Это одно из преимуществ, помимо которого на моей стороне была погода и ночь. Дождь перешел в морось, стоявшую непроницаемой завесой, густые тучи спустились низко, полностью закрыв луну и звезды. К тому же во мне произошла колоссальная перемена. Нечто внутри, находившееся в состоянии полуопределенности, выплавилось в нужную форму. Взрыв сумасшедшей ярости и глубокий сон Ки-куты выжгли слабость моей души и оставили сталь. Я узнавал в себе некогда открывшуюся мне суть Кенжи, во мне ожил Ято.

Мы втроем отобрали снаряжение и одежду. Затем я провел час в тренировке. Мышцы до сих пор оставались скованным, но болели меньше. Меня тревожило мое правое запястье. Когда я схватил Ято, в локоть выстрелила боль. Заботливая Юки перевязала мне руку до локтя кожаным ремнем.

Во второй половине часа Собаки мы перекусили и в молчании уселись на пол, замедляя дыхания и поток крови по венам. Окна завесили плотной тканью, чтобы обострить свое ночное видение. Был установлен ранний комендантский час, стража патрулировала быстро опустевшие улицы. Наш дом пел вечернюю песню: убиралась посуда, кормили собак, стражники устраивались на ночной караул. Я слышал шаги горничных, которые стлали кровать, и щелканье счетов в передней, где кто-то подводил итоги дня.

Постепенно песня города стихла до нескольких несмолкаемых нот: глубокого дыхания спящих людей, редкого похрапывания и однажды даже мужского стона физической страсти. Меня растрогали эти земные человеческие звуки. Я подумал об отце, о его желании жить обычной людской жизнью. Стонал ли он так же, когда зачал меня?

Кенжи попросил Юки оставить нас на пару минут наедине и сел рядом со мной. Тихим голосом он спросил:

– Обвинение в связи Шигеру с Потаенными – насколько оно оправдано?

– Он никогда не упоминал о них при мне, кроме того случая, когда изменил мое имя и попросил не молиться.

– Ходит слух, что он отказывается отречься от них и осквернить образы.

Голос Кенжи звучал озадаченно и даже раздраженно.

– Когда я в первый раз встретил госпожу Маруяму, она пальцем нарисовала на моей ладони знак Потаенных, – вспомнил я.

– Он так много скрывал от меня, – сказал Кенжи. – Мне казалось, что я его знаю!

– Ему сообщили о смерти госпожи?

– Очевидно, Йода сделал это с превеликим удовольствием.

Я задумался. Я знал, что Шигеру не отречется от веры, которой придерживалась госпожа Маруяма. Разделяет он ее или нет, он не поддастся на запугивания Йоды. А теперь держит слово, данное ей в Шигаве. Он не женится на другой женщине и не станет жить без нее.

– Я не думал, что Йода так обойдется с ним, – сказал Кенжи.

Я чувствовал, что он хочет как-то оправдаться, но предательство было слишком велико, чтобы я простил его. Я был рад, что Кенжи пойдет со мной и благодарен за помощь, но после предстоящей ночи больше не хотел его видеть.

– Пойдем, снимем его, – сказал я, поднялся и тихо позвал Юки.

Она вернулась, и мы надели черную одежду Племени, закрыв лица и руки тканью так, чтобы ни дюйма не выглядывало. Мы взяли гарроты, веревки и захваты, длинные и короткие ножи, капсулы с ядом, которые в случае необходимости принесут нам быструю смерть.

Я достал Ято.

– Оставь его здесь, – посоветовал Кенжи. – Ты не сможешь забраться на стену с таким мечом.

Я проигнорировал его совет. Потому что знал, зачем мне понадобится меч.

Дом, в котором меня держали, находился на западе, вдалеке от замка, среди жилищ торговцев на южном берегу реки. Район пересекало множество аллей и улочек, благодаря чему можно было передвигаться незамеченными. В конце улицы стоял храм, где до сих пор горели свечи: жрецы готовились к ритуалу в полночь. За каменным фонарем сидела кошка. Она не шевельнулась, когда мы проскользнули мимо.

Когда мы приближались к реке, я услышал звяканье стали и топот ног. Кенжи сделался невидимым, мы с Юки запрыгнули на крышу и слились с черной черепицей.