Лайан Герн - Через соловьиный этаж

Через несколько минут в комнату вошел стройный мужчина среднего роста, за ним последовал Кенжи. Между ними чувствовалось сходство: тот же бегающий взгляд, делающий их незаметными. Кожа незнакомца была темней, приближаясь по цвету к моей. Его волосы оставались черны, хотя мужчине и было уже около сорока лет.

Пару секунд он стоял и смотрел на меня, потом подошел и опустился рядом на колени, а Кенжи, впервые за наше с ним знакомство, взял мои кисти и повернул ладонями вверх.

– Почему он связан? – спросил незнакомец. Его голос был ничем не примечателен, хотя интонация выдавала в мужчине северянина.

– Он пытается сбежать, учитель, – ответила девушка. – Сейчас он утихомирился, но ранее показал дикую прыть.

– Почему ты хочешь сбежать? – спросил он меня. – Ты наконец там, где должен находиться по происхождению.

– Я не должен быть здесь, – ответил я. – Еще до того, как я впервые услышал о Племени, я дал присягу господину Отори. Я законно принят в клан Отори.

– Ух! – вздохнул он. – Я слышал, что господа Отори зовут тебя Такео. А как твое настоящее имя?

Я молчал.

– Он вырос среди Потаенных, – тихо сказал Кенжи. – Имя, которое ему дали при рождении, Томасу.

Кикута зашипел сквозь зубы.

– Такое имя лучше забыть, – сказал он. – Пока пойдет и Такео, хотя Племя им никогда не пользовалось. Ты знаешь, кто я?

– Нет, – ответил я, хотя и догадывался.

– Нет, учитель, – не удержался юный стражник. Кикута улыбнулся.

– Ты не учил его манерам, Кенжи?

– Вежливость для тех, кто ее заслуживает, – сказал я.

– Ты скоро убедишься, чего я заслуживаю. Я глава твоей семьи, Кикута Котаро, двоюродный брат твоего отца.

– Я никогда не знал отца и не носил его имени.

– Однако многие черты изобличают в тебе Кикуту: острота слуха, артистичность, да и все другие таланты переданы тебе с лихвой, как и линия на ладони. Это ты не можешь отрицать.

Издалека послышался легкий шум – стук в дверь магазина внизу. Человек вошел и завел разговор о вине. Голова Кикуты тоже повернулась. Я почувствовал, что начинаю признавать его.

– Вы все слышите? – спросил я.

– Не так много, как ты, но почти все. С годами умения сглаживаются.

– Когда я был в Тераяме, один молодой человек, монах, сказал «как собака». – Язвительность вкралась в мой голос. – «Полезное свойство для твоих хозяев», сказал он мне. Вы поэтому украли меня? Чтобы пользоваться мной?

– Речь идет не о пользе, – ответил он. – А о рождении членом Племени. Ты принадлежишь ему. Ты бы принадлежал ему, даже не обладая никакими талантами. Но если б ты был самым одаренным в мире человеком, но в тебе не текла бы кровь Племени, мы бы никогда тобой не заинтересовались, и ты бы не смог стать одним из нас. Так оно есть: твой отец Кикута – ты Кикута.

– У меня нет права выбора?

Он снова улыбнулся.

– Такое не выбирают, как и остроту слуха.

Этот человек действовал на меня успокаивающе.

Я раньше не встречал никого, кто знал бы, что такое быть Кикутой. И ощутил, насколько это притягательно.

– Предположим, я признаю свое происхождение. Что меня ждет?

– Мы найдем тебе безопасное место в другом феоде, вдалеке от клана Тоган, и ты закончишь обучение.

– А я больше не хочу ни учиться, ни тренироваться. Мне хватило учителей!

– В Хаги отправили Муто Кенжи ввиду его давней дружбы с господином Шигеру. Он многому тебя обучил, но Кикуту должен воспитывать Кикута.

Я более не слушал его.

Давняя дружба? Он обманул и предал его!

Голос Кикуты стал тише:

– Твои навыки достаточно хорошо отточены, Такео, и никто не сомневается в твоей храбрости и сердечности. Главная проблема – в твоей голове. Тебе нужно научиться контролировать свои чувства.

– Чтобы предавать друзей с такой же легкостью, как Муто Кенжи?

Мимолетное спокойствие прошло. Я вновь почувствовал подступившую к горлу ярость. Хотелось полностью ей отдаться, потому что только она могла заглушить мой стыд. Юноша и девушка сделали шаг вперед, приготовившись удержать меня, но Кикута жестом велел им отступить. Он сам схватил мои связанные руки и крепко их сжал.

– Посмотри на меня, – сказал он.

Сам того не желая, я взглянул ему в глаза. Я тонул в вихре своих чувств, и лишь его глаза не давали мне пойти на дно. Постепенно гнев спал, его сменила непреодолимая усталость. Я не мог бороться со сном, накатывавшим на меня, как облака на горы. Кикута держал мой взгляд, пока мои глаза не закрылись и меня не проглотил туман.

Проснулся я следующим днем, солнце косо освещало комнату, соседнюю с моей каморкой, отбрасывая на меня тусклый оранжевый свет. Не верилось, что уже опять послеобеденное время: я проспал ночь и почти целый день. Девушка сидела на полу, поодаль от меня. Я догадался, что только что закрылась дверь, которая меня и разбудила. Мне сменили охрану.

– Как тебя зовут? – спросил я хрипло и почувствовал боль в горле.

– Юки.

– А его?

– Акио.

Значит, его я ранил.

– Что со мной сделал тот Кикута?

– Учитель? Он просто усыпил тебя. Это умеет любой Кикута.

Я вспомнил собак в Хаги. Кикута может сделать…

– Который час? – спросил я.

– Первая половина Петуха.

– Какие новости?

– О господине Отори? Никаких. – Она подошла чуть ближе и прошептала: – Хочешь, я отнесу ему послание?

Я уставился на нее.

– Ты это можешь?

– Я работаю горничной в доме, где его поселили, как и в Ямагате. – Она многозначительно посмотрела на меня. – Я могу попытаться поговорить с ним сегодня вечером или завтра утром.

– Передай ему, что я пропал не по своей воле. Попроси его простить меня… – Мне хотелось выразить намного больше. Я замолчал. – Зачем ты это делаешь для меня?

Она покачала головой, улыбнулась и дала знак, что нам нельзя говорить. В комнату вернулся Акио. У него была перевязана рука, и он отнесся ко мне холодно.

Потом они развязали мне ноги и отвели в ванну, там раздели и помогли залезть в горячую воду. Я двигался как калека, каждый мускул тела невыносимо болел.

– Такое случается, когда бесишься от ярости, – пояснила Юки. – Ты и не представляешь, какую боль можно причинить себе своей силой.

– Поэтому нужно учиться самообладанию, – добавил Акио. – В противном случае ты опасен для себя и для других.

Когда они привели меня обратно в комнату, он сказал:

– Своим непослушанием ты нарушил все правила Племени. Пусть это будет тебе наказанием.

Я понял, что он не просто обиделся за ранение: я не нравился ему, он испытывал ревность. Мне было все равно. Голова раскалывалась, хоть гнев и покинул ее, опустевшее место заполнилось печалью.

Мои надзиратели, кажется, поверили, что достигнуто перемирие, и оставили меня несвязанным. Я был не в состоянии куда-либо идти. Я едва мог передвигаться, не то что пролезать через окна и перепрыгивать заборы. Я мало ел после двухдневного голодания. Юки и Акио ушли, их сменили Кейко и еще один юноша, которого звали Ешинори. На руках Кейко белели повязки. Новая пара была настроена ко мне столь же враждебно, как Акио. Мы и словом не перекинулись.