Шавина Виктория - Научи меня летать

Данастос поднялся.

- Что ты, Келеф, - возразил он с лёгкой удивлённой улыбкой. - Входи. Надо же. Я и не ожидал.

Уан неторопливо подплыл к столу, окинул взглядом голые стены; высокий табурет, грубо вырезанный из камня; десятки пузатых глиняных горшков, обвязанных сверху тканью и стоявших по углам; пучки душистых трав, свисавшие с потолка.

- Ты знаешь, зачем я здесь, - сказал он, наконец, вновь останавливая взгляд на человеке.

Тот поднял брови.

- А! Да, - улыбка не исчезла с его лица. - Оно где-то у берега, прячется. Или в лесу, но ночью точно пойдёт к реке - охотиться.

- Ты выгнал его?

- Выгнал, - весен улыбался всё так же спокойно. - Вазузу легче это не видеть. Она очень переживала, и даже сейчас хорошо бы не заговаривать при ней… сам понимаешь.

Сил'ан молча опустил глаза. Маг тихо рассмеялся, отошёл от стола, сел на табурет и предположил:

- Ты готовился к тяжёлому разговору?

- Я только что приехал.

Не обращая внимания на сухой тон собеседника, Данастос полюбопытствовал:

- Как Парва-уан?

- Покинул свой народ ради невидимого Солнца три года назад, - задумчиво ответил Келеф. - Или, как говорят местные, ушёл по дороге ветра.

- Три года назад? - изумлённо повторил весен. - А мы думали… Ясно.

- Он удивительно точно для человека предвидел время своего ухода.

Некоторое время они оба ничего не говорили, но тишина казалась магу неловкой.

- И теперь ты решил вернуться? - спросил он.

- Нет, - равнодушно откликнулось изящное существо. - Я думаю оставить Разьеру столицей объединённого владения, но говорить там с Каогре-уаном означает раскрыть ему тайну многих укреплений.

Весен хмыкнулл.

- Значит, в крепость ты приехал ненадолго?

- Так будет лучше.

- А лятхи?

- Остались в Разьере.

Маг вздохнул и хлопнул ладонью по колену.

- Ты так стоишь, будто всё выбираешь: уйти или остаться, - бодро заметил он, пытаясь вернуть разговору привычную лёгкость. - Торопишься куда-то?

- Нет, - ответил уан, откинул голову и посмотрел в потолок. - И всё-таки мне не стоит задерживаться.

- Отчего же? - улыбнулся весен.

Келеф загадочно прищурил глаза, подплыл к нему, остановился за спиной. Человек расслышал шёпот на незнакомом языке, похожий на шум прибоя. Длинные цепкие пальцы исполнили на спине мага несколько тактов из какого-то виртуозного произведения. Данастос попытался обернуться, и тотчас прохладная кожа перчаток легко коснулась его горла. Он вздрогнул и замер.

Сил'ан долго молчал. Тревога постепенно стихла, напряжённость ушла. Маг расслабился, прислушавшись к спокойному безмолвию тёплого уютного дома. Чужие пальцы тоже успокоились и змеями скользнули весену на плечи; они лишь изредка шевелились, словно жили собственной жизнью.

Дитя Океана и Лун негромко и напевно заговорило на общем:

"Ибо я не надеюсь вернуться опять

Ибо я не надеюсь

Ибо я не надеюсь вернуться

Дарованьем и жаром чужим не согреюсь

И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье

Ибо крылья мои не сподобятся боле

В небо взвиться, как птичьи

В небо дряхлое, маленькое и сухое

Много меньше и суше, чем дряхлая воля

Научи нас вниманью и безразличью

Научи нас покою.

Хоть я не надеюсь вернуться опять

Хоть я не надеюсь

Хоть я не надеюсь вернуться

…хоть я ничего не хочу от бессилья

Но в широком окне от скалистого берега

В море летят паруса, в море летят

Распрямлённые крылья

И сердце из глуби былого нетерпеливо

Рвётся к былой сирени, к былым голосам прилива

И расслабленный дух распаляется в споре

За надломленный лютик и запах былого моря

И требует повторенья

Пенья жаворонка и полёта зуйка

И ослепший глаз создаёт

Чьи-то черты под слоновой костью ворот

И вновь на губах остаётся солёный привкус песка

Это место, где сходятся три виденья

Меж голубеющих скал [13] Отрывки из поэмы "Пепельная среда" Томаса Стернза Элиота. Перевод А. Сергеева. ".

Данастос решительно качнул головой и хотел о чём-то спросить, взволнованный, но Сил'ан его опередил.

- Парва знал так много стихов, что напоминал мне этим существо моего народа, - рассказал он негромко, переходя на морит, - и особенно любил читать такие строки. Я здесь не все слова понимаю. (Пауза.) Рядом с ним было проще, потом два года не так уж плохо, но теперь совсем легко сойти с ума.

Маг молчал. Келеф обнял его за шею и наклонился, заглядывая в лицо.

- Как вы назвали ваше чудовище?

- Прексиан.

- Я сам отвезу его в кёкьё и останусь там так долго, как только смогу. Ты ведь поможешь Оруру обойтись без меня?

- Конечно, - Данастос улыбнулся. - Можешь не сомневаться: сумасшедший правитель нам не нужен.

- Да, - тихо выдохнул Сил'ан и гибко выпрямился. - Неоконченных дел я вам не оставлю…

Он не договорил - дверь во вторую комнату отворилась; юная девушка, показавшаяся уану смутно знакомой, остановилась, комкая в руках лист пергамента. Она удивлённо уставилась на мага, потом на самого Келефа.

- Повелитель, - спокойно проговорил Данастос на общем, - это моя приёмная дочь, Вирра.

Летни, опомнившись, спешно опустилась на одно колено и низко склонила голову.

- Возвращайся в комнату, - распорядился маг. - Я позже проверю, как ты справилась с заданием.

Девушка быстро вышла и плотно затворила дверь.

- Орур пару раз приглашал Вазузу лечить старика, давно выжившего из ума, - заговорил на морите весен. - О нём заботились две девочки, сиротки. Старик умер вскоре после твоего отъезда, и я предложил взять их к себе - не без умысла, конечно. Хотя Вазузу и не рыдала, и не рвала волосы, я понимал, что ей не так просто забыть о своём ребёнке. А когда этот зверёныш набросился на Вельрику, я и вышвырнул его вон.

Сил'ан медленно разжал руки.

- Вирра очень способная, - продолжил маг, - и будет учиться в Весне…

- Поговорим об этом позже, - прервал его Келеф и поплыл к выходу из дома. - Я пришлю за тобой завтра, как только приедет Каогре-уан.

Обдирая кожу до крови трое братьев, один за другим, полезли в заросли колючих кустов. Хин нахмурился, но отказываться было поздно, и, закрыв лицо руками, он пошёл следом, впервые радуясь про себя прочности вычурной ткани своего помпезного наряда. Кусты основательно потрепали костюм, клочья ваты торчали из прорех в вамсе, витали в воздухе, болтались среди чёрного клубка ветвей.

- Ну и зачем… - раздражённо заговорил мальчишка.

Якир отступил в сторону, и Хин запнулся. Окружённая молчаливой злобой кустов, до половины занесённая песком, на четвёрку притихших юнцов смотрела чёрная статуя, покрытая тонким чеканным орнаментом. Изумительно прекрасное, правдивое в своей жизненности, гибкое тело завивалось спиралью. Голова длинным цилиндром выдавалась вперёд, и всё же у неё было лицо: изящного овала, классических черт с особенным выражением затаённой усмешки. Уголки губ украшали насечки в форме листьев.