Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

— Роман, ты?! — изумился Женя, узнав в бесстрашном победителе каменных демонов милиционера, оставленного в совершенно неудобоваримом состоянии всего каких-то пару часов назад на квартире отчима. — Откуда ты?.. вы…

— От верблюда! — огрызнулся старший лейтенант, брезгливо обрывая со своего «меча» какие-то неопрятные лохмы. — Проснулся — тебя нет. Пока сообразил что к чему… А вы молодцом: сообразили лыжи навострить! Только как бы не поздно…

— Чем это вы их? — вклинилась Вера, уже успевшая от избытка чувств перецеловать оба покалеченных памятника, безучастно застывших сразу, как только надобность в их помощи миновала.

— Да вот… По дороге сюда выломал себе… саблю! — продемонстрировал Прохоров-младший размочаленную на концах палку примерно полутора метров длиной. — Самый лучший клинок — из акации! Ох, и наколотили мы в детстве друг другу шишек такими вот шпагами!..

У Жени в голове что-то клацнуло, и он явственно услышал голос покойного архивариуса:

«На всякий случай: они боятся только дерева. Живого дерева…»

— Так что же это получается, — растерянно промолвил он. — Мы зря бежали? Я мог от любого дерева отломить обычную ветку и разогнать все это… воинство?!

— Экий прыткий, — покачал головой Роман, и не понять было — говорит он серьезно или шутит по своему обыкновению. — Отломать… Тут ведь сноровка нужна. Не у каждого получится, не обессудь… На! Держи мою, — великодушно протянул он «оружие» Евгению. — Пользуйся. А я себе еще сделаю. И вам, барышня, заодно.

В этот момент преследователи, видимо, на что-то решились или дождались руководителя, поскольку из темноты появилась колеблющаяся масса, в которой невозможно было разобрать очертания отдельных статуй.

— Идите, — обратился Прохоров к покалеченным союзникам. — Вам с ними не управиться. Мы тоже уходим. Если навалятся всей толпой, маши не маши деревяшками — не отмашешься!

«Валерий Степанович» медленно кивнул и направился куда-то в боковой переулок. Юноша немного помешкал, глядя на Веру, и нехотя отправился за своим товарищем лишь после того, как девушка еще раз обняла его покрытые выбоинами и трещинами плечи и чмокнула в холодную твердую щеку…

— Бежим!

И трое людей кинулись бежать от медленно катящейся по их следам каменной волны…

— Они их… уничтожат? — на бегу поинтересовалась Вероника.

— Меньше говори — дыхалку собьешь! — одернул ее милиционер, успевший выломать и теперь на ходу обстругивавший ножичком новый «меч».

— А все-таки? — поддержал Женя. — Они же нам помогли…

— Товарищеский суд устроят! — хмыкнул старший лейтенант. — А может, и на поруки возьмут… Не понять вам. У ЭТИХ совсем другая иерархия и другие взаимоотношения. Нечеловеческие. Я вам как-нибудь потом… Если из города вырвемся. Так что не переживайте вы за них. Да и те, покалеченные, не мертвы. Восстановятся…

— Как это?

— Ну, это еще сложнее. Там все дело в иерархии, в статусе…

Договорить Прохорову-младшему не дали яркие, почти осязаемые лучи фар автомобиля, выскочившего из-за угла и резко затормозившего рядом с беглецами, не заглушая мотора.

— Такси вызывали?..

Седой с трудом выплыл из полудремы, в которой пребывал почти все последнее время.

Никого из обитателей «блока X», среди которых он, кстати, встретил многих, укушенных в свое время «крысой», не использовали ни на каких работах, да и сам «барак» напоминал скорее не тюрьму, а больничную палату. Владимиру довелось как-то побывать в такой еще до войны, когда ему вырезали аппендицит. Он почти позабыл про подобное великолепие. Койки с панцирной сеткой вместо нар, постельное белье… Разве что окон в палате не было и кокетливых санитарок заменяли рослые угрюмые парни с военной выправкой.

Но чистую постель и одежду, обходительное обращение и прекрасное питание (давали даже красное вино!) он с радостью поменял бы на духоту и тесноту барака, на тяжкий труд от зари до зари и жизнь впроголодь.

Дело в том, что реальность оказалась страшнее всех догадок и предположений, бродящих среди заключенных.

Укушенных странными «крысами» узников никто не уничтожал. И «заразы» никто не боялся.

Их использовали в качестве «дойных коров».

Седов знал, конечно, о донорах, но те добровольно делились частичкой своей крови, чтобы оказать помощь нуждающимся в ней. Не всегда бескорыстно, но непременно — добровольно. Тут же ни о какой добровольности речи просто не шло.

Ежедневно обитателей палаты по одному увозили на каталках в «процедурную», где ласковый и вежливый врач в очках с толстыми стеклами сцеживал у них из вены некоторое количество крови. Здоровый мужчина такое изъятие перенес бы легко, но лишь в том случае, если бы оно не повторялось в ближайшее время. И еще, и еще… Причем закономерность таких «процедур» не мог установить даже поляк Зайкович, считавшийся здесь старожилом. Некоторых, как того же Седого, таскали каждый день, кого-то — два раза в день, а иные получали на восстановление несколько дней или даже неделю. Именно благодаря такому графику Тадеуш Зайкович, бывший профессор математики Краковского университета, умудрялся существовать в «донорской» третий месяц. А кто-то не возвращался из процедурной, и его пустующее место вскоре занимал другой «пациент». И тут уж было понятно, что исчезнувшего перевели не в реанимацию…

Но Владимиру уже было все равно. Он проводил в полусне целые дни, тупо принимая пищу, и как об избавлении мечтал о том дне, когда последняя капля крови наконец покинет его жилы и он уплывет в блаженное небытие, где ждут его и мама, и папа, и бабушка, и погибшие товарищи…

— Номер 12658, — раздалось у него над головой, и две пары сильных равнодушных рук переложили безвольное угасающее тело на скрипучую каталку.

Над ним проплывали ставшие знакомыми дверные переплеты, поочередно вползали в поле зрения, укрепленные на потолке лампы с матовыми плафонами, и не было сил проводить их глазами. Вот и «процедурная»…

— А вы неважно сегодня выглядите!

Доктор, как обычно, был ласков и приветлив.

— Ну-ка, мой дорогой, пожалуйте вашу ручку…

Сухие теплые ладони, ладони хорошего человека, мягко приподняли вялую руку человеческого существа.

Холодная, пропитанная спиртом ватка коснулась предплечья, и хорошо отточенная игла почти без боли вонзилась туда, где давно уже вздулся огромный сине-багровый кровоподтек. Владимир почувствовал знакомую волну дурноты, свидетельствующую о том, что по прозрачной трубочке сейчас начала свой ток Река Жизни. Его жизни…

Но доктор остался недоволен.

— Что же, мой милый, вы не стараетесь? — пожурил он своего «пациента». — Ну-ка, давайте еще попробуем…