Виктор Исьемини - Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова

Когда имеешь дело с коварными нелюдями, помощь колдуна может оказаться весьма кстати. Так что Гритон сопровождал господина во всех его военных набегах. Колдун, как и все прочие, был в кольчуге и шлеме — магия магией, но береженого, как известно, и Гилфинг бережет. Сейчас он, подъехав на своем коне поближе к возглавлявшим отряд рыцарям, заявил:

— Сэр, я явственно ощущаю приток маны, — голос мага звучал из-под шлема, скрывающего лицо, глухо.

— И что из того? Ведь эльфы не умеют колдовать!

— Сэр, меня это настораживает.

— Ерунда! Мы атакуем их немедленно!

— Прошу прощения, но в таком случае я прошу разрешения остаться с пехотой…

— Да оставайся… Эй, молодцы, копья к бою!

Полторы дюжины всадников рассыпались цепью перед строем пехотинцев, сомкнувших щиты, готовые по сигналу рыцарей атаковать эльфов, так опрометчиво выступающих им навстречу, как вдруг гвардеец схватил сэра Грока за руку:

— Вы слышите?

И впрямь все услышали топот сотен копыт — словно шла в атаку конная лава… Но ведь эльфы не ездят верхом… Слова команды к атаке застряли в глотке рыцаря, все завертели головами, озадаченно прислушиваясь. Внезапно из леса, двумя языками врезающегося в открытую равнину справа и слева от места схватки, вырвались с топотом и ревом как будто два темных живых потока. Это были не всадники, нет. Стада лесных копытных — лоси, зубры, олени — летели навстречу закованной в железо коннице, призванные молитвой эльфов, что воззвали к своей Матери…

…На площадку посреди поселка эльфов, где вокруг искусно вырезанной статуи Гунгиллы кружком сидели полдюжины старейшин (двое выглядели и впрямь стариками — седыми и бородатыми, на остальных прожитые многие века не наложили столь явных отпечатков), влетел совсем юный по виду эльф, гонец:

— Победа! Железноголовые бегут — те немногие, кому посчастливилось спастись! О-хэй! — гонец подбросил вверх свою шапочку, — Победа! Нам удалось!

Старейшины, сидевшие до тех пор неподвижно, как изваяния, зашевелились, один из седых старцев закрыл лицо руками и громко зарыдал, другой, выглядящий (если глядеть на него человеческими глазами) лет на тридцать, поднял голову и глядя в небо, тихо забормотал:

— Спасибо, Мать… Спасибо…

Наконец и в Альду пришла осень. Словно обиженная грубым вмешательством колдунов в свои дела, она долго обходила эти края стороной, но все имеет срок — и однажды ночью серая мглистая пелена скрыла звезды… А потом на смену мрачной серой ночи пришли мрачные серые сумерки. И пролились первыми осенними дождями… Серое унылое небо источало серый мелкий дождь на серую землю… Торжество серого цвета…

В один из таких унылых серых дней имперская армия снялась с лагеря и двинулась на север. Покидаемый ею стан напоминал и свалку и кладбище одновременно. Свалку — потому, что, отправляясь в путь, воины бросали прямо на месте старую изношенную одежду и прохудившуюся обувь, изодранные шатры и палатки, обломки оружия и всевозможной утвари, которые не стоит тащить с собой в далекий путь… Кладбище — потому, что у северной границы лагеря остались сотни могил погибших в неудачных штурмах; умерших от ран, полученных при конвоировании обозов в Ничейных полях и особенно много — скончавшихся от болезней. Всевозможные хвори, усугубляемые сыростью, грязью и недостатком пищи, сняли обильную жатву в этом лагере…

Уходящая по тракту кавалерия взбила дорожную грязь в густую жирную массу — и пехотинцы, идущие следом, предпочитали пробираться по обочине, ковыляя по бурой палой листве и серой увядшей траве между чахлых деревьев подлеска… Последним с места снялся обоз. Телеги и фургоны еле двигались, трясясь на кочках и постоянно увязая в размякшем месиве, в которое превратилась дорога. Обозная команда сбилась с ног, то и дело выпрягая лошадей из миновавших особо топкое место телег, чтобы помочь идущим следом — но вопреки всем их усилиям обоз почти не двигался с места.

Прискакал маршал во главе небольшого конвоя. Хмуро глянув на усилия обозных команд, он приказал пехоте вернуться и помочь. Как ни просили командовавшие ополченцами деревенские старосты, как ни талдычили, что их сеньоры, едущие во главе колонны, строго-настрого запретили им задерживаться в пути — маршал был неумолим. Послушав несколько минут нытье ополченцев, он приказал повесить десять человек и тут же принялся тыкать железным пальцем латной перчатки: «Вот этого, этого… и того… и вот этого…» Его латники двинули коней вперед, делая вид, что готовятся исполнить приказ сеньора — крестьяне кинулись врассыпную к своим отрядам. И вскоре уже ополченцы, ворча и сквернословя, принялись толкать застрявшие повозки и принимать на плечи часть груза…

Маршал, отъехав на невысокий холмик, несколько минут понаблюдал за продвижением обоза, затем процедил сквозь зубы:

— Армия победителей… Тьфу!..

Вновь пошел дождь — должно быть, слуха Матери достигли проклятия и непотребные сравнения ополченцев, честящих Прекрасную за посланную ею осень… Граф Эстака еще пару минут понаблюдал, как вокруг его плевка в лужу падают крошечные капельки, затем натянул на шлем капюшон дорожного плаща и бросил свей свите:

— В Мантрок!..

Из-под копыт коней полетели влажные пластинки дерна…

В замке Мантрок Император собрал предводителей своего воинства на прощальный пир — завтра большинство из них отправится в свои владения, а Элевзилю II предстояло с отборным отрядом задержаться в Альде и проследить за исполнением заключенного с демоном договора. Лишь после того, как демон покинет страну и уйдет с орками в Черную Скалу, Элевзиль, дождавшись Алекиана, отправится в Ванетинию… Всеобщего мрачного настроения не разделял один лишь Кадор-Манонг. Он, охваченный радостным нетерпением, все время суетился, заговаривал то с одним, то с другим сеньором, потирая руки и хихикая. Нескольким рыцарям из Сантлака он предложил поступить на королевскую службу, кому обещая жалование, кому — землю в ленное владение. Новоиспеченный король намеревался вновь пополнить альдийское дворянство безусловно преданными ему сеньорами, а также сформировать гвардию наподобие императорской для продолжения неминуемой войны с орками и несения пограничной службы: разумеется, демон злодей и введенные им пошлины — злодейство, но зато какое прибыльное!.. Кадор-Манонг вовсе не собирался отменять указы, касающиеся энмарских купцов, пусть и не надеются…

Прочие же предводители имперского ополчения, молча восседающие за длинным столом, уставленным довольно скудными яствами, были мрачны. Да, такое окончание войны его императорское величество объявит славной победой, а они? Что приобрели они, заплатившие за новое торжество Света сотнями жизней подданных? Может, добычу? Или новые владения, или рабов? Да ровным счетом ничего… А ведь впереди еще — долгий путь по бездорожью и, возможно, засады орков в Ничейных Полях… Да, славная победа — ничего не скажешь… Впору задуматься — а что же, собственно, выигрывает благородный король, или принц, или герцог от своей верности Императору?..