Марианна Алферова - Беловодье

«Беда с ним! Беда!» — стучало сердце.

«Опасность рядом с ним!» — пульсировало ожерелье.

На другой день она попробовала вновь искать Романа, но в этот раз ничего не вышло: вода замутилась, но изображение так и не проступило. Ночью она проснулась и лежала без сна. Прислушивалась. Мнилось: кто-то ходит по дому. Но нет, почудилось. Утром она спрятала в спальне, в ящике комода, кухонный нож, которым резала мясо. Это она-то, ученица Романа Вернона, наделенная водным ожерельем, решила положиться на обычную сталь!

Заходил Слаевич. С тех пор как Тина поселилась в доме господина Вернона, Слаевич относился к Тине подчеркнуто вежливо, даже ручку при встрече целовал. Слаевич за чаем поведал, будто убит один из боссов мафии, человек в своем роде уникальный, и будто теперь пошла среди оставшихся большая волна всяких ихних переделок, перестрелок, стрелок и уж неведомо что у них там еще имеется. И главная странность — не первый тип от бандитов является к темногорским колдунам за поддержкой, но никто помочь браткам не может, хотя колдуны и пытаются.

Сколько деньков промелькнуло с тех пор, как исчез Роман? Тринадцать? Четырнадцать? Может, и больше — Тина не считала. Время утратило свое значение и власть. Оно просто текло, как течет вода из оставленного незакрытым крана — однообразно и бессмысленно.

И вот ночью она проснулась. Внезапно. Будто ее тряхнули изо всей силы. Внизу по дому кто-то ходил. Осторожно. Но она отчетливо слышала шаги. Вот человек направился на кухню. Вот заглянул на веранду. Сердце Тины заколотилось. В висках, на шее, в горле пульсировало так, что не вздохнуть. Кто мог пробраться в дом колдуна, если дом берегут неснимаемые заклятия? Кто посмел? Кто пересилил?.. Тина готова была кричать от ужаса, но губы онемели. А незваный гость направился к кабинету. Вот пытается открыть дверь. Отворяет. Входит. О, Вода-царица! Как же так! Ведь кабинет оберегают самые сильные заклинания! Выходит — ослабели? Что теперь? Что?

Тина вытащила из ящика кухонный нож. Вышла. Спускалась осторожно, чтоб ни одна ступенька не заскрипела под босой ногой. А что, если прибегнуть к изгнанию воды, что, если… Ведь она знает… Роман учил… Одно прикосновение… Но внутренний страх сковал ее, как мороз воду. Не только губы не шевельнулись — мысли замерли, вмерзли в эту глыбу страха. Тех, в коже, не боялась ни секундочки. А тут перетрусила, как крольчиха.

«У меня же сила, дар…» — уговаривала себя Тина. Но все равно не могла произнести заклинание.

Дверь в кабинет стала отворяться. Тина сжала нож так, что онемели пальцы. Она уже не могла дышать — ожерелье ее душило. Ударить! Только бы суметь ударить! Она занесла руку и…

Тут в глаза брызнуло водой, но водой не прозрачной, а белой, будто молоком облили. Вода разлилась, все затопляя, начала густеть, темнеть. И вдруг превратилась в черное непроглядное полотно. Где-то по краю полотно светилось красным и зеленым. Но как ни скашивала Тина глаза, ничего разглядеть не могла…

Она очнулась у себя в спальне. Было часов двенадцать, осеннее низкое солнце уже заглядывало в окна. Она лежала голая на кровати среди измятых простыней. Поначалу — никакой тревоги. Легкое, какое-то обалделое состояние… Потом… Она вскинулась, провела ладонями от груди к бедрам. Пыталась вспомнить. Ничего. Тьма. Провал. Но… эти следы на простынях, и еще… Сомнений не было — этой ночью кто-то побывал в ее постели. О, Вода-царица! Кто же это? Кто? Она не помнила. Что ж выходило? Ее изнасиловали.

Она вскочила и тут же осела на пол, скорчилась от стыда, отвращения к самой себе. Ни единой царапины или синяка на теле. Тому, неведомому, она уступила без всякого сопротивления. Испугалась?

Подчинилась, как шлюха?! Дрянь! Дрянь! И вдруг ее будто током ударило! А как же Романове заклинание? Почему не спасло? И вообще- почему все заклинания утратили силу? Объяснение было одно. Заклинания теряют силу, если колдуна уже больше… Но даже мысленно она продолжать не хотела. Завыла в голос.

В тот же день решила Тина ехать в Пустосвятово.

В родном селе водного колдуна она побывала всего два раза с Романом, заходила к его отцу и мачехе, и однажды пришли они к дому Марьи Севастьяновны. Но в гости Роман ее не позвал — оставил за порогом. «С матерью знакомить не хочет, не невеста чай», — разъяснила для себя Тина. Но почему-то не обиделась.

Честно говоря, она не ведала, что теперь хочет отыскать в Пустосвятово. Но надеялась, что какой-то намек, какой-то след найдется.

Но в Пустосвятово она не попала, дошла лишь до автобусной остановки.

Остановил Тину на улице мужчина лет тридцати. Темные длинные волосы, бородка, взгляд печальный. Лик будто с иконы. Одет в длинное темное пальто. Ворот расстегнут, и видно, что под пальто алая рубашка с вышивкой.

— Зря ждешь, — покачал темноволосый головой. — Не вернется он.

Тина споткнулась. Да, именно споткнулась, а не остановилась. Чуть не упала. Схватилась рукой за фонарный столб.

— Он другу-у-ю нашел, — продолжал мужчина нараспев, глядя на девушку жалостливо. — Другу-у-ю любит.

И Тина вмиг поверила: да, Роман теперь с другой, разлучнице отдал сердце без остатка. Тина застонала. В груди сдавило, и ноги стали подгибаться.

— В-вы… кто?… — выдавила с трудом. — И з-з-за-чем… г-г-говорите… т-т-т-такое…

Она вдруг начала заикаться, хотя никогда прежде с ней такого не бывало.

— Зовут меня Николаем, — отвечал тот. — Может, слышади — Микола Медонос? Слышали же, конечно. Я в том доме, что под золотым знаком, живу. А говорю я правду всем и всегда. И тебе тоже. Жаль мне тебя, голубушка. Жаль, что темная сила тебя околдовала, душу выпила. Ты ж красавица, тебе счастливой положено быть. А ты страдаешь. И никто не поможет…

— Никто… — закивала Тина, и слезы покатились по щекам сами собой, и стало легче. Чуть-чуть, но легче.

— А я помогу, — пообещал Медонос. — Потому как женщин наших русских несчастных всех люблю. Всех без исключения. Вот, возьми. — Он вложил в безвольную Тинину ладонь пузырек темного стекла, — Поставь в спальне возле кровати. Он и вернется… Скоро…

Ожерелье проклятое так шею сдавило — не вздохнуть. Нить пульсировала, билась, дергала, как больной зуб.

Тина зажала пузырек в ладони и побрела назад, домой. Ее шатало. Один раз она даже упала, но пузырек не выронила.

— Пьяная! — фыркнула ей вслед какая-то бабка.

— Пьяная, — подтвердила Тина и рассмеялась лающим смехом, больше похожим на рыдания.

Добрела наконец до своих ворот, калитку отворила, хотела сделать шаг и… Пузырек у нее в руке взорвался. Осколки брызнули во все стороны. Кожу не пробили — Романова защита спасла. Но две косточки в кисти переломались. А следом вспыхнул рукав пальто. Тина взвизгнула. И тут же сверху, с перекладины ворот, рухнул огромный ком снега и пламя сбил — Романовы заклинания вновь действовали.