Марианна Алферова - Небесная тропа

Рик кивнул и зачерпнул очередную ложку сгущенки.

— И он отнял посылку?

— Нет.

— Нет? — усомнилась Ольга Михайловна.

— Ты его убила.

— Я так и знала. — Она всхлипнула и прикрыла ладонью глаза. Слезы потекли по корявым старческим пальцам, по изъеденным морщинами щекам.

— Я так и знала, — повторила она, — что должна была сделать это. Мне и сон сегодня опять снился. Но я не смогла… Не смогла! Прости, Эрик, миленький…

— Да что ты, мамочка, перестань, теперь все хорошо, и мы вместе. — Он привстал и чмокнул ее во влажную щеку.

— Да, вместе, — согласилась она. — Жаль только, что ты раньше не пришел. Я теперь старая, сколько мне осталось-то? Ну годик, два…

— Что за ерунда! Ты теперь просто обязана долго жить!

Он почувствовал, что веки начинает противно жечь. Что за черт?! Неужели он собрался плакать?..

— А я помню, — вдруг сказал он, — как ты меня кашей из хлеба кормила. А себе из кофейной гущи лепешки жарила на касторовом масле.

Ее лицо на мгновение переменилось, сделалось молодым, красивым.

— А помнишь, как я тебе руки целовала?

— Да, — выдохнул он. — Вот сюда, в середину ладошки.

Она взяла его ладонь и поцеловала.

«Если Серж явится сюда, я его убью», — решил Рик.

Арсений вошел в вагон. Было пустовато. В купе из попутчиков еще никого. А до отхода поезда — пятнадцать минут. Арсений бросил вещи на свою полку и сел.

Неудачная поездка. В издательстве с ним говорили, как с придурком. Мог бы и не ездить, по почте рукопись прислать — тот же эффект. Секретарша записала название рукописи, телефон и адрес в какую-то тетрадь и сказала, что ответ пришлют. К редактору даже не допустили.

Арсения охватила тоска. Не место ему здесь, лишний он на этом городе. Назад, в Питер надобно, и поскорее, подальше от столичной суеты. В Питер возвращаешься, будто выныриваешь из мутной московской глубины на поверхность с льдинами.

А фразочка ничего получилась, закрученная, с привкусом. Можно вставить ее в… Туда, в общем. В блокнотик быстренько «тренькнуть», а то выпадет из головы, как мертвый волос, и смешается с жизненной пылью. Интересно, про «жизненную пыль» тоже тренькнуть, или не стоит? Пожалуй, слишком высокопарно. Арсений вытащил из куртки блокнотик, и шариковая ручка заскользила по странице. В душе сладостно защемило: ничто на свете не доставляло Арсению такого наслаждения, как кабалистическое скольжение ручки по бумаге.

— Привет, — сказал загорелый мужчина с длинными белыми волосами до плеч, заходя в купе. — Рад, что именно вы со мной едите, Арсений. — Голос у попутчика был мягкий, вкрадчивый, таким на что угодно можно уговорить, мать родную зарезать или сирот обокрасть.

— Привет — отозвался Арсений и улыбнулся. Улыбка Чеширского кота получилась классической. — Я и не знал, что мы знакомы.

— Статейки у тебя дерьмовые, но перо у тебя золотое…

Арсений немного растерялся. Получалось, что этот человек его знал. Золотое перо… Да уж, материал в «Когте дьявола» печатался желтушный расчлененка, людоедство, изнасилования и прочие мелкие радости садистов. Все это, в основном позаимствованное из других изданий, обрабатывалось пером Арсения до полной неузнаваемости. С одной стороны, Арсений гордился, что тираж «Когтя» рос день ото дня, но с другой не мог избавиться от брезгливого чувства. И вдруг в этой халтуре заметил незнакомый человек искру Божью.

— Александр Фарн, — представился попутчик.

— Фавн? Ха-ха, забавное имечко!

— Фарн, — поправил его длинноволосый резко. — Советую запомнить. Ты еще обо мне услышишь.

— Не люблю, когда незнакомые люди называют меня на «ты».

— Мне все равно, что тебе нравится, а что нет. — Все это Фарн произносил мягким мелодичным голосом.

Арсений вдруг почувствовал беспричинный сковывающий страх.

— Я вашим дружком быть не соглашался… — попытался отстоять свое достоинство Арсений.

Против ожидания Фарн расхохотался.

— Соглашался? — передразнил он. — Разве твое согласие имеет для меня значение?

В следующую секунду Арсений очутился на полу. Как — он и сам не понял. А Фарн продолжал сидеть на своем месте у окна и смотреть куда-то в пустоту.

— Что за черт! — Арсений ухватился руками за нижние полки, но не торопился подниматься, опасаясь, что спутник выкинет новый фортель. — Кто вы такой наконец!

Фарн наконец перестал смотреть в пустоту и перевел взгляд на Арсения. Глаза у него были темные, без блеска, как два кусочка черной бархатистой бумаги. Ни зрачков, ни радужки, ни бликов света — только два кружочка, и все.

— Я люблю пошутить, — отвечал он.

«Странные шутки», — подумал Арсений, но вслух сказать почему-то побоялся.

— Ты все получишь сполна, — продолжал господин Фарн. — Все, что заслужил. Кстати, такой интересный вопрос: кому ты служишь, Арсений? Кому или чему?

— Да никому, — насупившись, отвечал тот.

— Никому, — повторил, будто прожурчал, Фарн. — Очень-очень жаль.

Арсению надоел этот треп, он решил пройти к проводнику и попросить поменять ему место, потому как с сумасшедшим ехать не намерен. Благо поезд ранний, и мест в купированном вагоне было полно.

Он поднялся и шагнул к двери. И тут будто раскаленный гвоздь впился ему в затылок…

— Приехали, белье сдавайте, приехали, — тряс Арсения за плечо проводник.

Арсений разлепил глаза. Призрачный утренний свет заливал купе. Арсений лежал на верхней полке, одетый, накрытый вместо одеяла собственным плащом. Он передернулся и глянул вниз. Успел заметить пустую скамью напротив и заваленный объедками стол. Вагон подозрительно покачивался, будто и не вагон это вовсе, а корабль в неспокойном море. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за край полки.

— Где он? — Арсений кивнул в сторону пустой скамьи. — Где сосед?

— Сошел, — пожал плечами проводник. — Как поезд остановился, так и сошел. И вы поторапливайтесь.

«Что он со мной сделал-то? Гадость какую-то вколол, что ли? И откуда он меня знал? И кто он такой вообще?» — Мысли промелькнули в мозгу и растаяла. Ответа искать не хотелось.

Арсений сел рывком, и тут вагон чуть не опрокинулся и не раздавил его. Арс даже охнул от непереносимой тяжести, навалившейся на грудь. Амебой сполз на пол. Ощупал карманы. Все как будто при нем — документы и деньги. Чего-то важного однако не хватало. Но чего, он никак не мог вспомнить. Шатаясь и держась за стену, направился к выходу.

Перрон уже успел опустеть, лишь возле первого вагона стоял дядька с грудой чемоданов и, дожидаясь подмоги, яростно отругивался, отгоняя назойливого носильщика с тележкой. Да еще женщина в длинной черной пелерине медленно прогуливалась из одного конца перрона в другой. Арсений двинулся к вокзалу, но не успел сделать и двух шагов, как женщина окликнула его: