Марианна Алферова - Поглощение

Ситмах все понял, те трое внизу заспешили, даже откопанный стал торопливо переставлять ноги. Но они вязли в рыхлом песке.

Алекс видел, что Ситмах уже проваливается выше колен. Их засасывало, как в трясине, в ямах выступала вода, как испарина на лице больного.

Алекс повернулся в сторону Гнейса, но тот исчез вместе с конем, будто его поглотило.

Ситмах что-то крикнул, но крик его заглушил истошный плач женщины. Но Алекс и сам наконец сообразил.

Схватив палку, он изо всех сил огрел коня Ситмаха по крупу.

Тот гневно заржал, рванулся вперед и потянул за собой всех — лошадь Алекса, самого Алекса и тех троих в котловане. И почти сразу же земля ушла из-под ног, Алексу показалось, что он проваливается тоже. Но Поглощение произошло где-то рядом, а он просто споткнулся и упал, не выпуская из рук поводьев.

Алекс оглянулся. Новый обрыв был так близок. Женщина стояла возле самого края и протягивала руки вниз, в котлован, где, как вода, волнами двигался песок.

А конь Ситмаха все тянул и тянул вперед, упрямо согнув шею…

Костер догорал. Алекс лениво приподнялся л подбросил еще веток. Глаза слипались, и он против воли ткнулся головой в плечо Ситмаха.

— Не спи, замерзнешь, — засмеялся тот, и смех его был спокоен и весел.

Не верилось, что сегодня его едва не засыпало и он чудом выкарабкался. Лишь на шее и плечах виднелось несколько царапин. Да свитер его навсегда остался под землей, и вместо него Ситмах накинул на плечи тесную кургузую курточку, что нашлась в мешке с барахлом.

Ситмах наклонился и помешал в котелке, что исходил паром над тлеющим костром.

— Царский суп, — промычал он, отхлебывая не морщась кипящую жидкость.

Макс приподнялся на своем зверином ложе из веток, глянул на костер красными пьяными глазами и тут же повалился назад.

— Ну как там, в преисподней, черти есть? — полюбопытствовал Ситмах.

— Душно там… — пробормотал Макс.

— Неужели есть места, где обвалов не бывает? — спросил Алекс, наливая себе суп в пустую банку.

— Да. есть… И одно такое место я знаю… — сказал Ситмах. Неизвестно, в чем дело, может базальтовый щит спасает или… грабили там не так рьяно, копали не все подряд, оставляли кое-что несчастным потомкам…

— А там что же, город и свет… и все, как надо? — затаив дыхание, спросил Родион. — Все-все? Как до Поглощения?

— Все, — кивнул Ситмах. — Киношки бары, проститутки. Полный набор цивилизации.

Алекс, не отрываясь, смотрел на огонь. Плясали рыжие язычки, как пестрые всплески реклам, или это огни машин текли — целый поток рычащих железных зверей, прирученных людьми. И сами люди навстречу — толпой. Спешат, орут, не обращая внимания на крошечный заголовок среди новостей. Внизу газетной полосы притаился черный вопрос, пока еще похожий на очередную «уткy». К чему обращать внимание на то, что ты ежедневно топчешь ногами? Пусть себе корчится от боли, пусть задыхается под корою асфальта, пусть плачет тоскливо, запутавшись в сетях проводов. Плевать нам на все это. И бешенством своим, безумным отчаянием нас не испугаешь: толстые стены, как толстая кожа, от всего ограждают — от ураганов, гроз и бурь. Все это выдумки слюнтяев, пустая болтовня о том, что ей больно, когда вспарывают тело и внутренности. Нам так много нужно: уголь и газ, нефть, сланцы и воду, мы ни в чем не можем себе отказать. И какое нам дело до всех провалов, пустот, показаний сейсмографов.

Это не касается нас…

Но земля научилась мстить, она давила людей на своем теле, как клопов. Сначала там, где они скопились миллионами, затем — тысячами, потом сотнями и наконец взялась за десятки. Быть в группе меньше восьми пока считалось безопасным. Пока…

— А если заняться сельским хозяйством? — спросил Родион. Взять кусок земли, отгородиться…

— Нет, нет, надо идти в город… Надо как-то остановить. запротестовал Алекс и замолчал, сознавая, что ему еще рано говорить, и добавил совсем тихо, — надо отучить ее нас ненавидеть…

— Тише говори, — усмехнулся Ситмах, — а то услышит.

Алекс не понял шутки, испуганно огляделся по сторонам.

— Не туда, не туда, под ноги смотри, — захохотал Ситмах и толкнул его в бок. Алекс едва не упал. Суп из банки пролился на джинсы. Алекс, тонко взвизгнув, вскочил, затопал ногами, пытаясь стряхнуть горячую жидкость, что пропитала штаны.

Вдруг захихикал, будто залаял, Родион, и его жена впервые за все время улыбнулась. Даже Макс проснулся, и, взглянув бессмысленно, крикнул низким, похожим на пароходный гудок, голосом: — Тону, помогите!

За суматохой никто не заметил, что между деревьями кто-то шeл опасливо, перебежками. Вот шагнул вперед. Вот отпрянул.

Вновь побежал…

Его заметили лишь когда он приблизился вплотную и встал, освещенный красноватым первобытным светом.

— А, Гнейс, дружище! — первым воскликнул Ситмах, развеселясь еще больше. — Не ждал! А где же твоя лошадь?

Гнейс поморщился.

— Я вас искал…

— Да ну?! А я думал — ты напрямую в безопасную зону подался. Ошибся однако… Надо же…

Гнейс все сносил. Заискивающая жалкая улыбка на губах, что-то собачье в глазах. Теперь преданно он смотрел даже на Алекса.

— Трус! — крикнул Родион и швырнул в пришедшего консервной банкой с остатком супа.

Банка ударила Гнейса в грудь и обрызгала жирными каплями.

— Родион, — Ситмах нахмурился, и тот боязливо втянул голову в плечи.

— Так ты меня знаешь? — тихо спросил Гнейс и позволил себе взглянуть на Ситмаха.

Ситмах неожиданно посерьезнел и сказал: — Нет.

Такого ответа не ждали. Алекс вздрогнул и едва вновь не пролил суп на штаны.

— Но почему? — выдавил Гнейс. — Ведь я… я… это… раскаялся…

— Не могу я тебя взять с собой, — сказал Ситмах, хмурясь.

Решение это и ему самому было не по душе.

— Но… Но подожди… — Гнейс шагнул ближе: взмахнул руками, как большая птица крыльями. — Но ведь так… Ведь ты меня убиваешь!

— Нет, — оборвал его Ситмах. — Не хочу, чтобы ты шел со мной. А сам ты можешь идти, куда хочешь. Это даже безопаснее: ведь у нас нет больше хромосенсора…

— Ты лжешь! Ты знаешь, что я один не пойду! Ты знаешь это!

Ситмах не отвечал.

— А этих, этих зачем берешь с собой? — Гнейс ткнул пальцем в сторону Родиона и Алекса. — Зачем они тебе? Они же ничтожества. Что они могут?

— Не знаю, — ответил Ситмах. — Этого никто не знает.

Гнейс вдруг коротко, по-звериному взвыл, повалился на землю и, схватив руку Ситмаха, попытался поцеловать. Ситмах вырвал ладонь.

— Уходи, — сказал он тихо и поставил рядом с Гнейсом три банки консервов.

Гнейс сидел несколько минут не двигаясь. Костер вновь стал гаснуть, и тень, наползая, пыталась укрыть Гнейса. Наконец послышался сдавленный шепот: — Я сам пойду туда…Слышите… Слышите…