Патриция Бриггз - Удар Ворона

– Это всего лишь луг, – чуть разочарованно сказал Кисел. – Хотя он больше, чем я думал.

– После пятисот лет мало что остается, – сказал Тоарсен. – Кожа гниет, а сталь ржавеет.

Он прав, но что-то звало Сэру. Она спешилась и прошла несколько шагов вперед. На самом деле это не магия. Просто что-то взывает к ней из прошлого. Наклонившись, она провела рукой по земле и подняла золотое кольцо. На нем был след, какой может оставить на более мягком металле нож или меч. И как только она его коснулась, много других предметов воззвало к ней. Она всегда считала, что чтение прошлого предметов – это пассивное занятие, но эти остатки давней битвы хотели, чтобы она прочла их.

– Они зовут меня. – Ей казалось, что сам воздух, которым она дышит, отяжелел. – Все вещи, которые лежат здесь, чья история здесь кончилась. – Она сжала кольцо в руке. – Он был слишком стар, чтобы сражаться, но никого не осталось. Никого, кроме стариков, женщин и детей. Плечо у него отказало из-за артрита, и он взял меч в левую руку. Первая жена, возлюбленная его молодости, дала ему это кольцо, когда мир был другим, и у него был преуспевающий сын… что-то вроде торговца тканями, но ткани, которыми он торговал, привозили из-за моря.

Она уронила кольцо и снова села на лошадь.

– Пяти столетий недостаточно, чтобы очистить Падение Тени. Я не хочу задерживаться здесь.

Джес, который переступал с ноги на ногу, неожиданно, когда они двинулись назад, сел на лошадь за Хенной.

– Не могу идти по этой земле, – сказал он.

Гура, поджав хвост, не отходила от лошади Ринни и не бегала по сторонам, как обычно.

– Лежат ли еще здесь их кости? – сказал негромко Таер, когда они ехали по полю древней битвы. – Кости Рыжего Эрнава и Безымянного короля. Похоронили ли останки героя или испугались тела мертвого Черного? Были ли стервятники? Волки, и горные кошки, и другие твари, которые служили Черному, как тролль, которого убила Сэра.

– Я бы оставил мертвых лежать, – ответил ехавший рядом с ним Руфорт. – У выживших было слишком много дел, им нужно было думать о себе. Было бы плохой наградой погибшему Эрнаву и все остальным, если бы они потратили время на погребение и загубили бы свое будущее. Я слышал, что через месяц после битвы поле сражения так же опасно, как во время битвы.

– Болезни, – сказал Таер. – Я с тобой согласен. Лучше спасти живых и оставить мертвых лежать. Вспоминать их в песнях и рассказах – это лучший памятник, чем могильная плита.

Они увидели остатки здания, хотя близко не подъезжали и разглядели только несколько больших каменных блоков, размером не меньше их лошадей.

– Я почти вижу это, – глухо сказал Форан. – Дым и крики. Ужасное сражение с врагом, который ожесточенно сопротивляется.

Но даже такое больше поле битвы, как Падение Тени, когда-нибудь кончается. Впереди показались деревья, обозначая границу между полем и началом холмов, когда Сэра снова остановила лошадь.

– Подождите, – сказала она. – Здесь что-то есть.

– Да, – согласилась Хенна. Она немного отъехала в сторону, где один поверх другого лежали три неровных блока. Они слегка погрузились в почву. Хенна передала повод Джесу, перебросила ногу через спину кобылы и спешилась, оставив Джеса сидеть верхом. Присела, чтобы получше разглядеть камни.

– Доверг Эрнав атрехт венабихаек, – прочла она и перевела: – Рыжий Эрнав защищал нас и погиб здесь.

– Значит, все-таки оставили памятник, – сказал Таер. Он осмотрелся, потом медленно повернул лошадь кругом, и на лице его появилось выражение растущего удивления. Он недоверчиво рассмеялся. – Точно как я это рисовал, – сказал он. – Интересно, сколько правды в рассказах о Падении Тени.

– Мне здесь не нравится, – сказала Ринни. – И скоро будет дождь. Не хочу здесь находиться, когда не будет светить солнце. Не думаю, чтобы это было приятно.

Хенна отряхнула пыль. Джес дал ей руку, и она на этот раз села за ним.

– Я тоже так не думаю, – сказала Сэра дочери. Ей хотелось уйти от этих взывающих к ней рассказов из далекого прошлого.

Но в конце поля им все-таки пришлось остановиться, потому что карты говорили, что здесь должна быть дорога, но никакой дороги не было.

Руфорт слез с лошади и потянулся, пока Таер и женщины сопоставляли старые карты и современный рельеф. Он воспользовался возможностью рассмотреть ровную, поросшую пожелтевшей травой поверхность.

Падение Тени.

Как он, Руфорт Бездельник, попал в такое приключение? Третий сын пятого сына септа Бендит Кипа, Руфорт сражался за все, что имел, непрерывно дрался с родными и двоюродными братьями, пока его не сослали в Таэлу.

Когда ему предложили, он присоединился к Воробышкам, надеясь найти свое место, где его будут ценить. Да, Путь ценил его. Он не глуп. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что Воробышки – это пушечное мясо в игре, которой руководят мастера Пути, но к тому времени он также понял, что выхода отсюда, кроме смерти, нет. Но у него не было ради чего жить, а Путь помог ему найти выход нараставшему гневу.

Потребовалось два обстоятельства, чтобы он пересмотрел свое отношение. Во-первых, избиение, которое показало, что каким бы рослым и сильным ты ни был, всегда найдется кто-нибудь выше и сильнее. А второе произошло однажды ночью в коридоре у его комнаты в почти забытом уголке дворца, когда он увидел тело убитого Воробышка и решил, что не хочет умирать.

Руфорт был из числа тех, кто умеет выживать.

Он посмотрел на Форана, который снял со своей лошади седло и рассматривал место на коже, натертое во время похода по горам. Кто бы мог подумать, что Руфорт из Бендит Кипа будет участвовать в приключениях с императором, и каким императором!

Руфорт искренне считал, что в императорской гвардии он будет всего лишь охранником, почетным слугой – что, конечно, гораздо лучше, чем быть мертвым. Но Форан никогда не обращался с ним как со слугой: ни на тренировках до этого путешествия, ни в самом путешествии. Форан спрашивал у него совета и следовал ему – или объяснял, почему не следует.

О, Руфорт знал, что говорят о Форане. Он не раз видел императора в пьяном забвении. Видел, каким жестоким может он быть от скуки и неудовлетворенности. Но разве сам Руфорт не поступал так же и по тем же причинам?

Но все это изменилось. Руфорт не вполне понимал, как и почему изменилось; он знал только, что среди Воробышков появился Таер, фермер из Редерна и Бард, и навсегда изменил жизнь Руфорта. Теперь у Руфорта есть свое место, есть положение, которым он гордится, и есть достойные люди, с которыми вместе он служит и которым подчиняется.

Тоарсен и Кисел – люди, за которыми можно идти. Он посмотрел на них: они негромко разговаривали. Мужчины – оба больше не мальчики, и он тоже мужчина – с начала лета. Они люди, которые сами направляют свою судьбу, а не пляшут под чужую дудку.