Патриция Бриггз - Удар Ворона

– Выжила в ребенке.

– Прошли годы. – Ученый теперь смотрел на Сэру так же внимательно, как раньше на Хенну. – За эти годы колдунам стало ясно, что бог разрушения пробуждается. Не только в Колоссе, но и по всему миру горы падали на землю, а океаны разливались далеко за свои пределы.

Хиннум, величайший колдун города, отправился за помощью к Ворону, как делал это всю жизнь.

– Ему было четыреста лет, – сказала Сэра. Глаза иллюзии вспыхнули от гнева.

– Четыреста пятьдесят. Я… Он склонился пред Ее статуей в Ее храме и молил о помощи. – Сэра поняла, что не только гнев изменил выражение глаз Ученого: по его щеке поползла слеза. – Она любила прогуливаться с ним по садам храма, потому что Хиннум был Ее любимцем. Они спорили и смеялись как дети, а когда умерла его третья, любимая жена, Она всю ночь не отпускала его от себя, пока он плакал.

– Она любила его, – прошептала Сэра.

– Как сына, – сказал он. – Ее любовью и супругом был Орел.

Сэра глубоко вздохнула, захваченная рассказом.

– И тот колдун использовал дары, которые Она дала ему, чтобы убить Его.

Ученый кивнул.

– Она винила себя и Она винила нас. – Он на мгновение закрыл глаза. – Она была так разгневана… Пока Хиннум молился, он услышал, как заходят другие, но пока не заговорила Сова, он не понимал, кто пришел в храм. Он впервые увидел других богов.

Он сел рядом с Сэрой и взял ее руки в свои.

– Сова была… как твой супруг. И хотя я был испуган, я не мог не ответить на Ее улыбку. Она подняла меня на ноги, и я увидел других.

Он замолчал, и Сэра решила не говорить, что он вторично отождествил себя с Хиннумом. Она подождет, пока он не расскажет все. Хиннум должен знать, как спасти ее мужа и убить Черного. И каким-то образом эта иллюзия была Хиннумом.

– Охотник был невысок, – говорил Ученый, – и много не говорил, но когда Он находился в помещении, я всегда чувствовал Его присутствие, даже в присутствии других богов. Баклан выглядел точно как статуя в Его храме. Они все так выглядели, но у Баклана улыбка была более естественна. Он не улыбался, но я видел, что для Него это наиболее привычное и удобное выражение. Жаворонок мне не понравилась. Не знаю почему. Может, потому, что Она держала на руках ребенка – того самого ребенка, в которого перешли гнев и сила бога войны, – как будто это камень или скала, а не ребенок, страдающий из-за грехов других.

Ученый высвободил руки и закрыл ими лицо. А когда заговорил снова, продолжал рассказ более бесстрастно.

– Когда пришла Ворон, Жаворонок показала Ей спящего ребенка и сказала: «Я не сильнее, чем был твой супруг, Ворон. Через месяц я не смогу удерживать его гнев спящим в этом ребенке. И тогда его гнев уничтожит мир, и ничто не сможет его остановить». «Дело не в ребенке и даже не в Орле, – сказал Баклан. – Дело в Ткаче и Сталкере. Смерть Орла ослабила сдерживающие их путы. Мы должны восстановить равновесие». – Ученый посмотрел себе на колени. – И тогда заговорил Ткач. Не знаю, что Он сказал, потому что, услышав Его голос, я потерял сознание. А когда пришел в себя, в храме была только Ворон, Она сидела рядом со мной и гладила мои волосы.

На лице Ученого снова показались слезы, но он словно не заметил этого.

– Ворон сказала мне: «Мы все время даем людям части своей божественной сущности; вы называете их дарами: младенец, только еще учащийся ходить, уже умеет совершенно точно брать ноты; воин, у которого реакция быстрее, чем у других; повитуха, пациентки которой никогда не умирают от родильной горячки…»

Ученый замолчал: голос его стал таким хриплым, что он не мог продолжать.

– Она убила остальных богов, – сказала Сэра, потрясенная неожиданным осознанием случившегося. – Эллеванал сказал, что Странники убили своих богов и съели их – он был прав.

– Да, мы убили их, Ворон и я, – согласился Ученый. – Они решили умереть, потому что это был единственный способ спасти Все Существующее. Они принесли себя в жертву, и их души освободились и улетели, оставив только силу. Ворон показала мне, как делить эту силу и привязывать к ордену, чтобы, когда умирал один носитель, сила находила другого.

– Но сила Орла была искажена, – прошептала Сэра. – Он не приносил добровольно себя в жертву и не отдавал силу. – «О мой бедный Джес», – подумала она. – Эмпаты. Вы дали эмпатам гнев и силу призрака бога войны.

Когда Хенна выбежала из библиотеки, она не понимала, что ее расстроило; чувствовала только, что не может вынести голос Ученого. Поток гнева и боли был очень силен, но она не знала, откуда он исходит.

Она шла быстро, без всякой цели, лишь бы утомить тело и получить возможность подумать. Успокоиться. Ворон не имеет права волноваться. Когда он теряет над собой контроль, происходят катастрофы.

Она прошла по тропинке за зарослями роз, нашла небольшой фонтан и села на каменную скамью перед ним. Розы широко раскрылись навстречу солнцу, но совершенно не пахли.

Потребовалось немало времени, но постепенно ощущение мира стало проникать в нее, и она вернулась в прежнее состояние. Опустила руку в воду фонтана и извлекла ее сухой. Между ее рукой и поверхностью холодной воды, где когда-то жили мелкие рыбки, был временной барьер. Она не могла коснуться воды, потому что в ее времени вода не существовала.

Она помнила, как действует это заклинание. И могла бы снять его, если бы захотела. Но не помнила, где ему научилась: еще вчера она его не знала.

Она не слышала, как он подошел. Ничто не предупредило ее, когда рука его охватила ее запястье и он поставил ее на ноги.

– Джес? – спросила она, хотя сама знала, что это не так. Рука, крепко охватившая ее запястье, была ледяной.

– Нет. – Защитник смотрел на нее, волна страха накатилась, перевалила и ушла, не тронув: Хенна его никогда не боялась. – Джес там, где ему нельзя причинить боль.

Она ошибалась, все-таки страх на нее действует. Слова Защитника испугали ее.

– Ты не можешь это сделать, – сказала она. – Не можешь изолировать его. Он эмпат, он должен быть с тобой.

Губы защитника изогнулись в выражении, которое никогда не бывает у Джеса. Но Хенне оно знакомо. Откуда?

– Мне не нужны твои советы, как защитить Джеса, – сказал Защитник, и она наконец поняла, что он сердит на нее – гнев этот настолько силен, что он закрыл от него Джеса.

– Что случилось? – спросила она. – Какая-то новая беда с Таером?

Он рявкнул на нее – из человеческого рта донеслось рычание рассерженной горной кошки, потом повернулся и пошел прочь, потащив ее за собой.

– Папа умирает. Разве ты не знала? – В голосе его звучала угроза. – Тебе это неважно?

– Ты знаешь, что это не так.

Хенна старалась отвечать на его гнев сдержанностью, самоконтролем.

И как будто он не мог выносить ее спокойствия, Защитник развернул ее лицом к себе и встряхнул. Это действие словно еще усилило его раздражение – он заворчал, низко, угрожающе.