Песах Амнуэль - Каббалист

— лишь частные случаи, приближения к узким физическим условиям той Вселенной, где живем мы, люди. Законы эйнштейновской динамики вовсе не отменяют известных законов Ньютона, просто люди ушли вперед — от частного знания к более общему. К общим же законам единого мира мы и близко не подступились. Собственно, только сейчас, может быть, поймем, что эти единые законы вообще есть…

Вот, к примеру, один из последних шагов алгоритма: среди измерений, в которых мы существуем, не сознавая того, может быть — нет, наверняка есть, теперь я уверен в этом — такое, где понятие времени как свойства материи отсутствует, его нет, и это измерение способно стать — нет, не способно, а действительно становится — мостиком между нашим прошлым и будущим…

И уж совсем редко, может, раз в тысячу лет, рождается женщина, способная не только ощущать в себе нечто такое, способная не только быть ведьмой, но и описать надежно и верно, нарисовать словами или красками. Во всем ведь есть посредственности, таланты и гении. Наденька — так уж получилось — родилась гениальной. И — не выдержала. Вот так… А во всем виноват я. Со своей интуицией, которая сработала, когда понять еще ничего было нельзя… Да и сейчас…

— Любопытно, — один Гарнаев чувствовал себя вполне комфортно, ему рассказали гипотезу, он искал возражения. — Как я понимаю, эта способность не только воспринимать подсознательно, но и понимать информацию оттуда — передается по наследству?

— Видимо, — сказал Р.М., спорить и доказывать что-либо у него не осталось сил.

— Ну-ну… — сказал Евгений. — А как это ты действовал своими тестами на генетический аппарат? Создал некий тетраграмматон, слово, способное, будучи произнесенным, изменить мир? Для каббалистики это нормально. Для Трофима Денисовича Лысенко — тоже. И почему этот механизм сработал не сразу, а только во втором поколении?

Р.М. молчал. Ну, откуда ему знать. Конечно, словом ген не заговоришь. Но словом можно заговорить сознание, мозг, подкорку даже. Словом — гипноз!

— можно изменить физическое состояние организма. И тогда уж организм сам, если он и без того потенциально на это настроен, ведь есть в нем уже работающие гены, осуществляет симбиоз… Тогда организм, возможно, вырабатывает необходимые ферменты, а уж ферменты влияют на ген. Может, потому и проявились тесты во втором поколении, что воздействие это медленное, проходят годы, прежде чем генетическая программа включается полностью. Именно полностью: ведь эти девушки — самые сильные медиумы, может быть, за сто или больше лет…

Ничего этого Р.М. говорить не стал. Не нужно было это сейчас.

— Вот так, девочки, — сказал он. — Как жить теперь будем?

— Как? — сказала Тамара. — Завтра участковый явится, вынь ему сотню. А тебя послушать, Рома… Высокие материи, хоть сейчас в академию: вот, я могу с иными мирами связываться, пустите работать телевизором. И оклад сто пятьдесят в месяц. Если вообще разговаривать захотят. Ведь это все шарлатанство, обман народа.

— Рома, — сказала Галка, — я слышала, что… ну, что Наденька… там, где-то, и что…

Он понял. Несколько слов, сказанные Леной. Глупость.

Стоп, — подумал он. Не ты ли говорил о возможности обратного выхода в наш четырехмерный мир сквозь другие, где нет понятия времени? Говорил. Тогда иди до конца. Можно вперед, можно назад. В то время, когда Наденька была жива, когда она была в цепочке, когда девушки чувствовали друг друга, и это можно вернуть, и возвращать постоянно… Господи, хорошо, что у самой Галки нет такой способности. Иначе… Это было бы как наркотик.

— Не знаю, Галя, — сказал он. — Думаешь, я уже все знаю?

— Нет, — вздохнула Галка, — и ничего не можешь.

Ему стало холодно — он действительно ничего не мог.

— Девочки, — сказал Р.М. бодрым голосом, — если меня Родиков не прижмет и не посадит, мы с вами справимся. Только вместе, хорошо?

Таня испуганно вскинулась, мысль о том, что Родиков, обиженный и, в сущности, одураченный, может устроить какую-нибудь пакость, ей в голову не приходила. Возможно, это была действительно глупая мысль, но ведь была, никуда не денешься, все время точила, Родиков просто для спасения собственной репутации мог на что-то решиться.

Р.М. посмотрел на Лену — что скажет она? Лена молчала, смотрела усталым, ничего не выражавшим, взглядом.

Р.М. встал и пошел в кабинет, потому что в мыслях сам собой рождался рассказ, редко бывало, чтобы рассказ появился как наваждение, от которого можно избавиться, только перенеся на бумагу. Он понимал, что — не время, что ждут от него совсем другого. Думал, что запишет сюжет и сразу вернется. И ему действительно показалось, что вернулся он быстро, с легкостью, странной для его медлительного ума, исписав пять страниц. На самом деле прошли два часа, и в комнате были только Таня с Евгением. Гарнаев что-то сосредоточенно писал за обеденным столом, а Таня расставляла в серванте посуду — бессмысленное занятие, к которому она прибегала всякий раз, когда решительно не знала, чем заняться.

— А где… — начал Р.М.

Гарнаев пробормотал что-то неопределенное, Таня сказала:

— Я всегда знала, что мессии из тебя не получится. Девочки смотрят тебе в рот и ждут откровения господня, а ты скрываешься как отшельник и молишься в пустыне своему богу.

— Тамара решила увезти Лену к бабке в Ростов, — сказал Гарнаев, не поднимая головы. — От греха подальше.

— Это Лена захотела, — поправила Таня.

— Лена захотела, Тамара решила, — Гарнаев точно уловил расстановку сил в отношениях между матерью и дочерью.

— А Галка пошла к родственникам. У нее с обменом сложности.

Таня говорила осуждающим тоном, будто от Романа Михайловича зависело, удастся ли Галке поменять квартиру.

— Ну вот, — сказал Гарнаев, — я тут накатал свои соображения, оставлю, хорошо? Поеду я. Засиделся… Кстати, все рисунки у Лены.

— А мне-то что делать? — спросил Р.М. с неожиданно прорвавшейся тоской. — Я все заварил. Если что-нибудь случится с девочками или Галкой… Идти к Родикову? Не поймет, не захочет. Никто не захочет.

— Вот-вот, — отозвался Гарнаев. — Я все время об этом думаю. Приходит мужик и говорит, что разобрался в том, что такое есть Вселенная. И несет ахинею. Типичный чайник, хоть и автор какой-то там методики. А что ведьмы, эти симбионты-связники? Девушки и женщины с явными психическими отклонениями. В одну палату. А дядю в другую. Палат сейчас много освободилось, после того, как диссиденты выздоровели.

— Что ты сам себя травишь? — сказала Таня, когда за Гарнаевым закрылась дверь. — Знаешь ведь, что действовать — не в твоем характере. После сегодняшней ночи ты год будешь в себя приходить. Занимайся своими теориями. Все уладится.

— Само собой?