Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – барон

Большая группа молодых дворян в полных рыцарских доспехах, но без шпор и с непокрытыми головами, прямо на турнирном поле преклонила колени перед Барбароссой. Король медленно двигался вдоль ряда и ударял каждого мечом плашмя по плечу. За королем следовал гордый оказанной честью сэр Смит, надевал посвящаемому в рыцари шлем и золотые шпоры, принимал из рук оруженосца меч и передавал королю, а тот лично вручал счастливцу. Затем сэр Смит величественно подавал щит с изображением герба и девиза. После этого должна следовать торжественная клятва верности королю и следованию кодексу чести, но процедуру с моей подсказки упростили: все сорок рыцарей произносят ее вместе, так получилось еще красивее и торжественнее.

Простой люд, что уцелел после альбигойской резни, с энтузиазмом грузит на подводы последние трупы. Карманы уже набиты, с погибших содрали даже исподнее, ведь альбигойцы вырезали начисто всю знать, собравшуюся на трибунах.

Сейчас народ наблюдает за посвящением в рыцари, когда такое еще увидишь. Выбравшись из толпы, я свистнул, подождал и свистнул громче. Раздался конский топот: громадный черный конь несется в мою сторону, слегка наклонившись и красиво выбрасывая ноги вбок, а рядом гигантскими прыжками мчится огромный пес, тоже черный, с красными, как горящие угли, глазами.

Народ шарахнулся с криками ужаса: мои конь и Пес кого угодно озаичат, но когда оба остановились, а Пес еще и лапу подал, женщины успокоились, а мужчины начали присматриваться к коню и псу завистливыми очами. Я взобрался в седло, Пес прыгал и хватал огромной пастью за сапог, мол, турнир закончился, уцелевшие гости из других городов и королевств покидают Каталаун и окрестности, пора и нам из этого скучного места.

Слуги собирают и укладывают на повозки шатры, уцелевшие рыцари после резни, что войдет в анналы под названием «каталаунской», взбираются в седла. Скоро здесь все опустеет, а на впитавшейся в землю крови взойдут дивные нежные цветы, над которыми будут нагибаться девушки.

Со стороны дороги донесся радостный вопль. Там свернул в мою сторону и несется во всю прыть на толстом, как бочонок, муле брат Кадфаэль. Капюшон под напором ветра сбросило на плечи, светлые волосы растрепались, а небесные глаза киллера светятся, как драгоценные камни под лунным светом.

– Брат паладин! – вскричал он ликующе. – Я уж страшился, что уеду, не попрощавшись с тобой!

– А что, – спросил я, – уже закончили свои дискуссии с собратьями из аббатства Святого Доминика?

Он помотал головой.

– Дискуссии нескончаемы. А мне надо на Юг, дабы нести заблудшим истинную веру. Я отдохнул, братья собрали в дорогу постной пищи и бурдюк вина, а в остальном положусь на милость Господа.

Он сиял, как юбилейный рубль, только что выскочивший из печатного станка.

– Какой дорогой камо грядеши? – спросил я. – В смысле, quo wadis?

– По Трапезундской, – ответил он. – До города Тралболта, потом до Бергана, а затем… затем никто не знает. Известно только, что впереди горный хребет, а по ту сторону уже владения Тьмы. Если только миновать степных варваров…

Он протянул ко мне руки, я наклонился с коня, мы крепко обнялись. От Кадфаэля пахнет книгами и чернилами, руки тонкие, я вспомнил, в каком виде он был, когда я увидел в первый раз, в груди защемило.

– Бог в помощь, – сказал я с чувством. – Не грядеши на рожон! Будь мудрым, аки змий. Из мертвого хреновый проповедник.

Он светло улыбнулся.

– Не всегда, дорогой брат паладин.

Я всмотрелся в его чистую улыбку, на лице ребенка глаза просветленного мудреца.

– Ну… да… это ты круто мне вломил, не ожидал. Но все-таки береги себя.

Он лучисто улыбнулся, в глазах неземной свет, на губах улыбка невинного младенца.

– Прощай, брат паладин!

Мул развернулся, повинуясь поводу, застучали копыта. Я смотрел на уменьшающуюся фигурку Кадфаэля, вздохнул. Почему-то появилось предчувствие, что в следующий раз увижу снова на кресте.

Все нормальные избегают неприятностей, а ненормальные сами на них нарываются. Да и еще и весь мир подставляют.

Я ехал к своей гостинице, когда за спиной громко и требовательно простучали копыта. Послышались лязг и звяканье железа, безошибочный признак настигающего меня тяжелого рыцаря.

– Сэр Ричард, – прокричал запыхавшийся голос, – прошу минутку внимания.

Я натянул поводья, между мной и Псом опасливо остановил накрытого цветной попоной в крупную клетку коня рыцарь в полных доспехах. Забрало поднято, я увидел молодое лицо и сияющие глаза одного из тех, кого сегодня посвятили в рыцари.

– Что стряслось? – спросил я мирно.

– Его Величество желает сказать вам несколько слов, – сообщил рыцарь. Всем своим видом он старался, пусть неуклюже, выразить глубочайшее почтение. Король мог позвать, что много проще, и хотя я не его подданный, но пришел бы, Барбаросса старше меня больше чем вдвое. – Он сейчас заканчивает разговор…

Послышался стук копыт, Барбаросса подъехал на соответствующем его рангу огромном белом жеребце, жестом велел рыцарю вернуться к остальным. Я почтительно ждал, теперь король не прежний изгнанник, вполне может выказать крутость, а он остановил коня напротив моего, так что смотрим глаза в глаза.

Пес приветливо махнул ему пару раз хвостом, все-таки почти приятель, вместе прятались в лесу, пока я бил по рыцарским головам на турнире.

– Сэр Ричард, – сказал Барбаросса серьезно, – как бы вы ни валяли дурака и ни задирались, но я вижу ваш сильный и ясный ум…

Он остановился на миг, чтобы посмотреть, как я среагирую. Я вежливо поклонился.

– Мой дедушка предостерегал, что никто так не восхищается вашим умом, как тот, кто собирается одурачить.

Он грозно сдвинул брови на переносице, но сдержал приступ державного гнева – я не подданный, спросил свирепо, стараясь свести к шутке:

– А что сказала бабушка?

– Что бесплатный сыр только в мышеловке, – ответил я невозмутимо. – И только для второй мыши.

Массивные челюсти сжались, я видел, с каким усилием он удержался, чтобы не выругаться, не показать, что я раскусил правителя, считающего себя мудрым и видящим всех насквозь.