Пол Андерсон - Сломанный меч

— Да, — ответил Мананнан. — Для этого требуются определенные заклинания, но больше всего — крепкие руки и сердца.

Он вгляделся вперед. Ветер трепал его волосы, его лицо было и загадочным, и веселым, и холодным, и суровым одновременно.

— В землях людей начинается весна, — сказал он. — Тысячелетия я не видел такой плохой зимы как эта. Етуны сейчас в силе. Мы плывем в вечные льды, в их дом.

Он оглянулся на Скэфлока.

— Давно я не путешествовал на край земли. Или я не король океана? Я не должен был ждать так долго, мне нужно было уйти из этого мира когда Племя Богини Дану были еще богами и были в полной силе. — Он покачал головой. — Даже боги Эзира не возвращались невредимыми из своих редких визитов в Етунхайм. А что касается нас двоих — я не знаю. Я не знаю.

И затем добавил весело:

— Но я плыву, куда хочу! Нет таких вод в девяти Мирах, где не бывал Мананнан Мак Лир!

Скэфлок ничего не сказал, он был погружен в себя.

Корабль слушался рук, как живой. Ветер пел в снастях и радуга светилась над прекрасной фигурой Фанд на носу корабля. Ветер был холодным, но уже восходило солнце. Оно разогнало туман и рассыпало алмазную пыль по волнам. Волны бились о борта и шумели, по голубому небу плыли белые облака. Скэфлок не мог не почувствовать свежести наступающего утра. Он сказал:

Мананнан подошел к нему вплотную.

— Такое плавание потребует от воина всех его сил. — сказал он. — Не оставляй ничего на берегу.

Скэфлок гневно ответил:

— Я не звал с собой тех, кто боится смерти.

— Человек, который не хочет жить, не очень опасен для его врагов, — сказал Мананнан. Затем быстро взял свою арфу и запел одну из военных песен Сидов. Странно она звучала среди безбрежного пространства, заполненного волнами, облаками и ветром. Какое-то время Скэфлоку казалось, что он видит огромные войска, приготовившиеся к сражению, солнце сверкает на их шлемах и на стройных лесах копий, взвиваются вверх знамена и трубят рога, и несется по небу ощетинившаяся лезвиями, косящими врагов, колесница.

Они плыли три дня и три ночи. Ветер дул в их спины и корабль летел по волнам, как ласточка по небу. Они питались вяленой рыбой, сыром и сухарями, из морской воды они заклинаниями получали пресную. Они мало говорили, поскольку у Скэфлока не было настроения к разговорам, а Мананнана это устраивало; он не был человеком и мог подолгу молчать, погружаясь в свои мысли. Но они много и тяжело трудились вместе и постепенно их уважение и дружелюбие к друг другу росли, и они пели вместе могущественные песни, которые несли их по волнам к Етунхайму.

Корабль плыл быстро. Они чувствовали как с каждым часом их сближения с сердцем зимы на севере, становилось холоднее и темнее.

Солнце спускалось все ниже, пока не стало бледным диском на горизонте, едва различимом среди бегущих штормовых туч. Холод становился неумолимым, он пробирался сквозь одежду, кожу и кости прямо в душу. Брызги застывали льдом на обшивке корабля, а золотая Фанд на носу корабля покрылась инеем. Дотронуться до металла означало лишиться кожи на пальцах, дыхание застывало льдом на усах.

Все глубже и глубже вторгались они в мир ночи, плывя по мрачным, сверкающим серебряными искрами морям, между призрачных, освещаемых луной гор — айсбергов. Небо было сплошной чернотой с бесчисленным количеством ярко горящих звезд, между которыми носились северные огни, напоминающие Скэфлоку о пламени на кургане. В этой бессмысленной, безжизненной пустыне, был слышен лишь шум ветра да бегущих волн.

Они достигли Етунхайма не так, как приплывают в обычное королевство Мидгарда. Просто они заплыли дальше, чем смогло бы судно обычных смертных, в воды, которые становились все холоднее и безжизненней, пока наконец их путь не стали освещать лишь звезды, луна и дрожащая аврора. Скэфлоку казалось, что это царство лежит не на земле, а в каком-то странном измерении, находящемся на краю всего, где мироздание вновь уходило в дыру, из которой когда-то поднялось. У него было чувство, что море, по которому он плывет — Море Смерти, не связанное никак со всем остальным живым миром. Они потеряли отсчет во времени. Луна и звезды вращались здесь как-то по другому здесь были лишь волны, ветер да ужесточающийся холод — здесь времени не было. Заклятия Мананнана перестали действовать. Подули встречные ветра, против которых любой другой корабль плыть бы не смог. Снег слепил глаза. Из темноты чудовищами появлялись айсберги, и путешественникам с трудом удавалось избежать столкновения с ними.

Но, пожалуй, самым ужасным были туманы — неподвижная, беззвучная, серая пелена, которая падала замерзшими каплями на палубу, пробиралась под одежды и бежала по коже к ногам, пока не начинали стучать зубы, слепила так, что ничего не было видно, на расстоянии вытянутой руки. Передвигаясь на ощупь, все проклиная и дрожа, Скэфлок и Мананнан пытались справиться с погодой колдовством — но тщетно. У них было чувство, что Силы собрались наверху и жадно всматривались в их корабль.

Но наконец они достигли земли. Они увидели ярко горящие звезды, над гигантскими горами и сверкающими зеленым светом ледниками. Волны бились об утесы, за которыми простиралась эта земля, огромный, безжизненный мир скал, льда и ветра, ревущего над древним снегом.

Мананнан покачал головой.

— Перед нами Етунхайм. Утгард, возле которого, ты говорил, живет этот великан, лежит, я думаю, на востоке отсюда.

— Как скажешь, — пробормотал Скэфлок. Он уже давно не ориентировался в пространстве. Ни один эльф не знал ничего об этой земле, кроме страшных слухов.

Он больше не чувствовал усталости. Он шел вперед подобно кораблю со сломанным рулем, который плыл лишь потому, что больше делать ничего не оставалось, и никого не интересовало, утонет он или нет.

Но когда он стоял на палубе и смотрел на страшную Страну Великанов, ему вдруг пришло в голову, что Фреда несчастна не меньше его. А может даже больше, потому что он мог забыться в поисках меча, и он знал, что она в безопасности, в то время как она знала лишь, что он вступил на смертельную дорогу, и ничего не могла поделать.

— Мне раньше не приходило это в голову, — прошептал он удивленно, и вдруг почувствовал как слезы замерзают на его щеках. Он молвил:

И вновь он ушел в себя. Мананнан не пытался вывести его из этого состояния, поскольку уже знал, что это бесполезно. Корабль плыл на восток.