Екатерина Белецкая - Настоящие

— Прости меня, — на пределе слышимости сказала Тон. — Лин, прости меня, пожалуйста, если сможешь.

Лин молча смотрел на неё, с трудом понимая, о чём она говорит. Голова болела меньше, но соображал он с трудом.

— За что? — спросил он неуверенно.

— За бессилие. — Встречающая опустила голову. — Лин, я… мы… Недавно пришёл семьсот восьмидесятый, мы работали на Встрече, и… У нас почти не осталось потенциала. В том, что с тобой сегодня произошло, виновата я.

«Она меня обманывает, — отрешённо подумал Лин. — Это неправда. Она меня утешает. Я сам виноват».

— Ты ни при чём. — Лин с усилием сел. — Я сам. Тон, понимаешь, я до сих пор думаю, что, если бы мы умерли тогда, всем было бы лучше. Нам в том числе.

Тон расплакалась.

— Не надо, — попросила она. — Лин, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Откройся, и давай хотя бы попробуем поработать.

В тот момент Лину было почти всё равно. Он покорно кивнул, лёг — и вдруг, стоило Встречающей коснуться его разума, всё внезапно стало на свои места. Он в секунду осознал чудовищность того, что говорил и думал в последние часы. Что-то внутри него словно срасталось воедино, восстанавливалось, принимало должную форму. Лин не заметил, как уснул.

Он проспал сутки, а потом неделю почти ни с кем не разговаривал.

Ему было стыдно.

С Пятым он не встречался практически месяц, лишь когда они начали готовиться к возвращению в рабочий режим, им поневоле пришлось пересечься.

— Я принёс тебе кое-что, — сказал тогда Пятый, войдя в Линову комнату. — Может быть, потом пригодится.

На стол между ними лёг тяжёлый армейский нож без ножен, железо глухо стукнуло по дереву столешницы. Рыжий удивился. Вроде бы Пятый собирал только ложки, а вот поди ж ты. Откуда что берётся.

Лин молчал.

— Не буду тебе мешать и попрошу остальных, чтобы тоже не делали этого, — сухо сказал Пятый.

— Я не хотел… — начал было Лин, но Пятый, треснув по столу ладонью, едва ли не выкрикнул:

— Хотел, не ври! Я ничего не имею против, но можно хотя бы предупредить!

Лин покачал головой, взял со стола нож, покачал в руке и, не готовясь, метнул в стену.

— Мир? — спросил он.

— Мир, конечно, — проворчал Пятый. — Свела судьба с придурком. Я сам про это думал, но такие решения надо всё-таки принимать вместе. Тем более что права на них у нас пока просто нет.

— Вот это верно, — кивнул Лин.

В комнату вошёл Ренни, обозрел Сэфес, затем перевёл взгляд на нож, торчащий из стены, осуждающе покачал головой.

— Вы неисправимы, — констатировал он. — Это когда-нибудь кончится?

— Кончится, — пообещал Пятый. — Когда-нибудь.

— Вот закопаешь нас… — начал Лин.

— Лучше в море, — перебил его Пятый.

— А ещё лучше сжечь, — подытожила только что вошедшая Тон. — Семьсот восемьдесят пятый в своём репертуаре. Всё, на глупости больше нет времени.

Слава богу, в этот раз всё было совсем иначе.

Голос Клео прозвучал настолько реально, что Лину показалось — блонди стоит рядом. Обернуться — и увидишь: вот он, такой же безупречный, как всегда, невозмутимый, только на холодном лице едва заметная улыбка. Высший знак расположения для представителей этой расы.

Лин оглянулся, но, разумеется, за спиной никого не оказалось. Клео был далеко, на Эвене.

«Наконец-то вы вышли из рейса, Рыжий. Мы давно вас ждём. Ты получил моё сообщение?»

— Получил, — ответил он вслух немного раздражённо. — И Пятый получил. И Ренни тоже. Теперь мы сидим и гадаем, что ты хотел сказать. Кстати, визуалы что — ещё не придумали?

— Придумали. — На этот раз голос раздался вживую. — Я не хотел без разрешения вторгаться в приватное пространство, извини.

Клео проявился перед Лином, огляделся и уселся в ближайшее кресло. На самом деле, конечно, сидел он там, у себя на Эвене, но умный детектор позаботился, чтобы всё выглядело достоверно.

— Мне не нравится, что происходит на Эвене. Я не верю в случайности и совпадения, а тем более…

— Слушай, Клео, — перебил его Лин, сев на своей кровати по-турецки. Он с интересом посмотрел на блонди. — Я, конечно, всё понимаю, но вот где все эти «здравствуйте», «как доехали» и так далее? Я понимаю, что утилитарное отношение к нам — дело для большинства естественное, но хотелось бы иногда простой человеческой вежливости. Вот я из рейса, да? И я тебе говорю, несмотря ни на что: здравствуй, дорогой Клео! Что у тебя случилось, что ты припёрся ко мне в закрытую зону, Встречающих не спросив? Что такое стряслось архиважное?

Блонди оторопело слушал эту отповедь.

— Так что давай колись. — Лин, довольный произведённым эффектом, снова лёг на спину, положил руки под голову и приготовился слушать.

— Извини, — вежливо и с оттенком сожаления в голосе сказал Клео. — Ты же помнишь — на Эвене не принято выражать эмоции открыто. Отвык. Надеюсь, тебя не придётся убеждать, что я очень рад вашему возвращению?

Дождавшись кивка, Клео продолжил:

— За короткое время мы стали свидетелями ряда необычных событий. В основном это забавные мелочи, но они не поддаются рациональным объяснениям, и у меня ощущение, что на Эвене нарушается закон причинно-следственных связей… точнее, что на происходящее начал влиять иной закон, нами совершенно пока не изученный. Это меня тревожит. И наконец — картина, которую Радал недавно подарил нам с Раулем. В отчёте есть её снимок, полюбопытствуй… Очевидно, она способна быть своего рода ментальным проектором — Рауль рассказывал, подобные вещи умели делать на его древней родине, Арде… и опасались подобных предметов. Я пытался его убедить хотя бы не вешать картину в спальне, но тщетно. Похоже, ему даже нравится с ней экспериментировать. Но я отнюдь не уверен в безопасности этих снов-видений для его психики. Его способности к ментальному самоконтролю в последние годы не получали тренировок, так что наверняка ослаблены.

— Хм! — Лин снова сел, нахмурился. — Забавно. В совпадения я тоже не верю, но пока не вижу ни одной реальной предпосылки к тому, о чём ты рассказал. Надо будет посмотреть самим. Слушай… а есть что-то общее во всём, что происходит? Можешь попробовать назвать это всё одним словом?

В реакционной зоне пространство было словно смазано — размытый овал света на полу, стены, плавно переходящие в потолок и в пол, ни одного угла. Мягкие, акварельные цвета. Лин сидел на кровати, составляющей одно целое со светло-серым полом, и ждал.

Клео задумался.

— Могу, — сказал он наконец. — Абсурд. То, чего не может быть.

— Если задуматься, то получится, что вообще ничего не может быть. Нас, например, точно не бывает, — самокритично признал Лин. — Ты имеешь в виду ряд внешних проявлений, а я спросил тебя о другом. Об ощущениях.

— Лин, я уже всё сказал. Насчёт ощущений — к Раулю, это он в прошлом эльф, а не я. У меня только одно чувство: опасности.