Пол Андерсон - Секира света

— Нн-но… Но, господин мой, — забормотал Рамвас. — Луксур находится за сотни миль отсюда вверх по реке. Даже если я понесусь, загоняя лошадей, все равно не смогу добраться до города, прежде чем пиратский корабль достигнет наших берегов. И самый быстрый почтовый голубь тут был бы бессилен…

Тот-Апис прервал его:

— Замолчите и слушайте. Вы полетите на борту священной Крылатой Ладьи. Вы, вероятно, еще не слышали о ней. Она доставит вас в Луксур за одну ночь, один день и еще одну ночь. Вас будет сопровождать гомункул, который с быстротой мысли сможет передавать ваши слова мне, а мои — вам.

Рамвас, бесстрашно охотившийся и на львов, и на людей, не сумел подавить охватившую его дрожь.

Тот-Апис заметил это и сказал успокаивающе:

— Если вы поторопитесь, то еще успеете уладить все свои дела здесь, а в Луксуре у вас будет время для приготовлений. Но сначала мы с вами должны поговорить поподробнее. И не забывайте, Рамвас: в минуту опасности отважный имеет случай отличиться, приходит к власти и имя его становится легендой. Не замечали, а, Рамвас?

Рахиба потянулась в кресле, как кошка, и еле заметно улыбнулась.

— Счастье умерло для меня, когда на горизонте показался черный парус, проговорила Бэлит.

Она стояла рядом с Конаном на верхней палубе. Золотая голова оскалившегося льва сверкала под безоблачным небом. Солнечные лучи играли в голубых и зеленых пенистых волнах. Ровный свежий бриз наполнял парус и гнал «Тигрицу» вперед, так что вода вскипала в кильватере. Как грациозный хищник неслась галера, оставив позади себя землю, но чайки все еще сопровождали судно. Смеясь и перешучиваясь на своем родном языке, матросы принимались за привычную работу.

Но душа Бэлит пребывала сейчас далеко, в страшном для нее времени. Она не обращала внимания, что ветер растрепал ей волосы. Она будто бы вглядывалась в прошлое. Когда Конан тронул Бэлит за плечо, она не прижалась к киммерийцу, как обычно.

Она монотонно продолжала рассказ:

— Мне лучше начать с самого начала, какую бы боль ни причинили мне воспоминания. Мой отец — Хоаким из Дан-Марки на Северном побережье Шема, недалеко от границ Аргоса. Дан-Марка — небольшой город, свободный и никому не выплатил дани. Наши леса поставляли древесину для множества кораблей из далеких стран. Чужестранцы приносили в таверны и лавки золото и свежие новости. В храмах царили благочестие и строгость.

Хоаким сочетался браком с Шаафи и увез ее на юг. Незадолго до того был заключен договор с Субой на Черном Побережье, чтобы наладить там торговлю. Такую возможность, молодой человек не мог упустить. Субанцы — рыбаки, земледельцы и охотники. Они торговали с племенами, обитавшими в глубине страны. Товары их весьма разнообразны: меха, драгоценные камни, золотой песок, железное дерево, редкие птицы и диковинные звери. За это они хотели получать оружие, ткани, пряности, лекарства и тому подобное. Мой отец стал торговцем.

В Субе он пользовался большим почетом, поскольку был не только силен, не только превосходно стрелял, но также отличался трезвым умом и честностью в делах. Местные жители приходили к нему со своими заботами и почти на все случаи жизни получали совет. Случалось ему и улаживать конфликты. В плохие времена — когда бушевали ураганы и наводнения, свирепствовал голод, гремели войны — он принимал командование, пусть даже неофициально. Местный вождь никогда не завидовал моему отцу, потому что был, как и все остальные, убежден, что Бангулу наделен свыше великой магией. Бангулу, Высочайшим, называли они моего отца. Туземные врачеватели ничего не имели против моей матери Шаафи, когда она выступала в роли повитухи, целительницы, утешительницы — да просто в роли ангела-спасителя, потому что все видели, какая польза от ее помощи. Она учила женщин и детей: обучала их возделывать сады, готовить овощи и фрукты, знакомила с музыкой, ткачеством, со всем, что облегчает жизнь.

Там родился Джихан, а двумя годами позднее — я. Там мы росли, водили дружбу с субанцами, бегали по лесам, плескались в реках и у морского берега, учились всему, что знали и умели аборигены. Но мы не стали дикарями. Наши родители заботились о том, чтобы мы получили хорошее воспитание, какое принято у шемитов. Они обучали нас читать по старым свиткам, а еще больше — своим примером. Немало кораблей заходило к нам в гавань, они привозили новые товары и забирали те, что мы выменяли у местных жителей. Приставали к берегу и чужеземные суда, которые желали вести меновую торговлю или просто совершали путешествия, и тогда всем было весело и интересно. Мы и в самом деле вовсе не были отрезаны от мира, и жизнь казалась нам прекрасной.

Бутон моего счастья расцвел, когда… когда я вышла замуж. Это случилось во время моей последней поездки в Дан-Марку. Джихану не было смысла спешить с выбором жены, потому что местные девушки из кожи вон лезли, чтобы сделать его жизнь раем. Но я — я была еще нетронутой, девственной и не противилась честному союзу. А родителям хотелось внуков и помощников, ведь торговый форпост становился все больше и дела шли все лучше. Таким образом, в городе они дали поручение свахе, и та скоро нашла для меня подходящего молодого человека. Никому из наших родительских пар не пришлось долго уговаривать нас. Алал и я полюбили друг друга с первого взгляда.

Мой нареченный вернулся вместе со мной. Он оказался способным помощником, и все полюбили его. Мое счастье принесло в следующем году богатые плоды — родился сын, наш маленький Кедрон.

А тремя месяцами позже из-за горизонта вынырнул черный парус.

Сначала все обрадовались — здесь всегда гостеприимно встречали чужестранцев. Воины подхватили копья, луки, щиты и булавы и вышли на берег. Несколько раз случалось так, что вид вооруженной толпы заставлял корабли — если это были пираты и охотники за рабами — повернуть обратно…

Бэлит, напевая колыбельную, уложила Кедрона в колыбель и вышла вместе с Алалом. И снова зрелище, открывшееся ее глазам, заставило сердце биться сильнее. Позади нее простирались возделанные поля, густая зелень джунглей поднималась к сияющему голубому небу. Узкая река извиваясь текла среди рисовых полей и побегов ямса, мимо пастбищ, обнесенных забором, к морю. Прямо на берегу находился крааль. [1] Негритянская деревня.

Травяные крыши, вызолоченные солнцем и ветром, возносились над палисадами, обвитыми жимолостью. Эта зелень с белыми цветами, источающими сладкий аромат, привлекает целые рои пчел. Их хлопотливое жужжание звучало постоянной, приятной слуху нотой. Торговый форпост находился примерно в полумиле от крааля. Вытянутое строение из высушенной на солнце глины, выкрашенное белым, с соломенной крышей, почти полностью заросшее великолепными цветущими олеандрами. Пляж сверкал ослепительным кварцевым песком. Речушка устремлялась в бухту, где располагалось безопасное прибежище и надежная якорная стоянка для кораблей. На всем остальном побережье кипела яростная схватка между прибоем и отвесными скалами. Свежий западный ветер унес с собой жару. Над садами шумной радугой летала стайка попугаев.