Ансельм Одли - Инквизиция

– Но почему они так уверены? – спросил я, маскируя тревогу.

– Фетийцы до сих пор правят здесь на море. И нас никогда не будут подвергать гонениям, ни сейчас, ни через тысячу лет. Только император был бы на это способен, но даже Оросий не допустит в Фетии сожжений или инквизиторов. Инквизиторы ему не подчиняются, и если Оросий допустит их, это уменьшит его власть. Они бы не стали перед ним отчитываться, а Оросию эта мысль невыносима. – Палатина замолчала когда инквизитор-хэйлеттит ударил книгой по столу и заговорил в наступившей на миг тишине.

– Наши права на Архипелаге абсолютны, – заявил он, явно ожидая, что это положит конец дискуссии. – Пусть обвиняемые – фетийские граждане, но преступление – помощь еретикам – они совершили на Архипелаге.

– У нас нет на это времени, – раздраженно молвил Итиен: судя по выражению его лица, ему уже осточертело упрямство инквизиторов. Представитель консулов тронул его за руку и что-то прошептал. Итиен кивнул, и представитель ответил:

– Согласно Конвенции Рал Тамара, подписанной первым премьером Темеззаром и императором Валдуром I, Фетия и фетийские граждане свободны от религиозного закона. Тех, кто обвиняется в религиозных преступлениях за пределами границ Фетии, должны судить в фетийских светских судах. По светскому закону никакое преступление не было совершено, потому этот суд незаконен.

Когда он договорил, Итиен пошел к двери и хлопнул в ладоши. Неожиданно взволнованный, представитель консулов последовал за ним. Итиен что-то сказал, свирепо и повелительно, указывая на нас. Представитель, менее возбужденный, указал на сакри.

– Вам не мешало бы вспомнить, против чьей власти вы идете, – вмешался аскет. – Даже по вашим меркам презрение, которое вы выказываете к Его представителям на земле, считается ересью.

В святилище раздались шаги, и возле Итиена появился человек в чешуйчатых доспехах и гребенчатом шлеме. Командир морской пехоты, решил я, разглядывая голубой плюмаж на его шлеме и серебряную отделку на синем плаще. Возможно, командир гвардии Итиена? Странно было видеть солдата и сакри в одном и том же помещении. Блестящие, почти экстравагантные доспехи фетийца выглядели неуместно рядом со зловеще темными фигурами фанатиков.

– Прямо как в опере, – задумчиво молвила Палатина. – Хотя в настоящей опере сейчас бы появилась важная персона и разложила все по полочкам. Инквизиторы получают по заслугам, влюбленные уходят вместе, президент получает обратно свой клан и так далее.

Мне это показалось больше похожим на сцену из причудливого, невероятного сна: грозная инквизиция унижена пестрой толпой фетийцев. Хотелось бы только, чтобы это уменьшило мой ужас перед инквизицией, но даже теперь, когда их власть исчезла, двое инквизиторов на помосте все еще были фигурами, внушающими страх. Я знал, что фетийцы спасали не нас, а Мауриза и его команду. Итиен пришел сюда, чтобы защитить своих земляков фетийцев, потому что есть лояльность, которая переходит клановые границы.

По рождению я был фетийцем, как любой из них, и странно было наблюдать, как мои соотечественники спорят между собой на языке, которого я не знал. Я не чувствовал себя одним из них; они жили в мире мне незнакомом. Я вовсе не был уверен, что хочу его узнать. Впрочем, отрезать себя от него я тоже не хотел.

– Все выходим, – приказал Итиен. – Быстро. С вещами разберемся позже.

– Генерал-инквизитор об этом услышит! – вставая, прорычал хэйлеттит. Сакри хотели преградить выход, но он сердито махнул им отойти. – Он и император услышат о том, что вы сделали, и тогда посмотрим, сможете ли вы ослушаться их.

– Я велю тщательно осмотреть ваш багаж, нет ли там еретических текстов, – пригрозил на прощание аскет.

– Осматривай, – бросил Итиен, когда мы последовали за Мауризом и командой «Призрачной Звезды» к двери. Палатина хлопнула Мауриза по плечу и сказала что-то по-фетийски, ответ Скартариса вызвал у нее облегчение.

Нас освободили без применения силы, но когда мы вышли из трапезной в святилище и проходили мимо вечного огня храма, я вспомнил выражение в глазах инквизиторов и никакого облегчения не почувствовал. Любому из нас, кто снова попадет в их руки, придется туго, и Мидий услышит об этом, как только инквизиторам удастся доставить ему послание. Апелагов Мидий уже ненавидит, а этот эпизод не внушит ему любви и к Фетии.

Запах ладана из святилища потянулся за нами, когда мы вышли на воздух, окруженные ухмыляющимися фетийскими солдатами, которые были только рады, что им не приказали вмешаться. Гвардия Итиена оказалась здесь не единственной. Каждый из консулов привел с собой отряд, хотя только морпехи губернатора носили доспехи. Интересно, умеют ли люди Итиена сражаться, или их доспехи и шлемы годятся только для парадов? – Я ожидал увидеть толпу зевак, но ее не было, однако прохожие, немало удивленные при виде всех девяти фракций, собравшихся вместе, с любопытством уставились на большую группу фетийцев.

– И от фетийцев есть польза, не правда ли, кузен? – улыбаясь, сказала Палатина. Она впервые назвала меня так, и это казалось немного неуместным. А может быть, и нет. Я счастливо кивнул, радуясь, что выскользнул из рук Сферы, но прежде, чем я успел что-нибудь ответить, кто-то из менее дисциплинированных фетийцев изумленно вскрикнул, и вокруг Палатины внезапно собралась толпа.

– Палатина! – Представитель Кантени выглядел ошеломленным, словно только что увидел привидение. – Ты жива! Мне показалось, я узнал тебя в храме, но я не хотел ничего говорить при этих черных стервятниках, чтобы не навредить тебе ненароком.

– Я очень даже жива, – ответила Палатина на апелагос. Затем разговор перешел на фетийский. Однако действия остальных говорили сами за себя, потому что через минуту консул Кантени, высокий мужчина на несколько лет старше Палатины, шагнул вперед и обнял ее. Это послужило сигналом для потока возбужденной речи, неверящие консулы забрасывали ее вопросами.

Мы с Равенной стояли сзади и смотрели. Тяжело было ощущать себя забытыми в такой явно радостный момент. Казалось, все фетийцы очень рады видеть Палатину, но если одни – толстяк-салассанец, представитель консулов, женщина с острым лицом и еще два пожилых консула – просто испытывали удовольствие, что их коллега, которую они считали мертвой, жива, другие восприняли это иначе.

Для Кантени и трех молодых консулов Палатина была не просто фетийской аристократкой, восставшей из мертвых. Серьезная, рассудительная консул Полинскарнов восторженно обняла ее, а высокий мужчина в наряде цвета морской волны вел себя с ней, как с давно потерянной сестрой.

Еще поразительнее была та любезность, с какой обращался с Палатиной высокомерный, властный Итиен. Ни к кому другому он такой любезности не проявлял. Палатина ответила тем же, что меня удицило. Я вспомнил, как она обращалась в Цитадели с Микасом Рафелом, весьма похожим на Итиена, – это был поразительный контраст. Однако, глядя, как они приветствуют друг друга, я понял, что они не просто знакомые. Должно быть, Итиен был одним из ее друзей в Фетии. Я увидел, как он спросил Палатину о чем-то, и заметил на ее лице притворное негодование. Затем я стал свидетелем того, чего никогда раньше не видел. Палатина позволила Итиену поцеловать себя.