Дарелл Швайцер - Маска чародея

Точно определить ее возраст я не мог — но что значит время для чародея? — хотя на вид ей было лет тридцать или около того. У нее было длинное, страшно бледное лицо без единой морщины, резко контрастировавшее с иссиня-черными глазами и волосами. Эти глаза казались жутко древними — их владелица, должно быть, прожила уже несколько веков. Если бы она была текстом на бумаге, он был бы начертан четким и вместе с тем немного расплывчатым шрифтом.

— Каллиграф — повторила она. — Теперь, когда ты пришел к нам, ты стал полноправным членом нашего братства. Пойдем, ты должен познакомиться с остальными.

Вначале мне показалось, что она выдыхает дым. Потом я заметил, что и из моего рта вылетают легкие облачка пара. Холод. Зима…

Я попытался встать на ноги, стараясь скрыть свою слабость и замешательство, но ноги подо мной подогнулись. Подхватив меня подмышки, она без труда заставила меня стоять прямо. Я не смог сдержать стона — у меня открылась рана в бедре. По ноге потекла кровь. Я повис у нее на руках, прижав к себе одеяло и обе сумки и не отрывая взгляда от тонкой красной струйки, стекавшей по правой ноге. Собственного тела я не чувствовал. Холод и онемение усиливали боль.

Незнакомка продолжала удерживать меня в вертикальном положении. Ее руки вынесли меня, легкого, как дым, из спальни вниз в прихожую мимо открытой двери отцовского кабинета.

Она остановилась лишь однажды, чтобы рассмотреть замерзшее пламя на дверном косяке и заглянуть в мою спальню, но так ничего и не сказала.

Мы пошли дальше. Теперь она просто вела меня одной рукой. На крыльцо я вышел вместе с ней, но тут же вырвал у нее свою руку — не хотел, чтобы ко мне кто-то прикасался.

Взяв обе сумки в правую руку, левой я вцепился в перила. В воздухе кружил снег, а на белой-белой земле лежали тени, и казалось, что горы и пологие долины исчезают вдали в туманной серебристо-голубой дымке. Высоченные вершины терялись среди клубившихся облаков. Внизу я обнаружил новую деталь, которую почему-то не замечал прежде — сверкающую извилистую ленту льда, простиравшуюся, насколько хватало глаз. Неужели в этом невероятном месте замерзла даже Великая Река?

Между вершинами, чуть ниже облаков, кружили черные птицы. Должно быть, они были просто гигантскими, если я видел их с такого расстояния.

— Горные орлы, — сказала моя спутница, — посланцы Регун-Темада, который и сам является вестником Смерти. Здесь у нее много дел.

Я был озадачен и тем, что она сказала и как она сделала это. Она говорила на языке Страны Тростников с неизвестным мне акцентом, причем часть имени бога она произнесла как Темад, в отличие от привычного Кемад или Хемад Дельты.

А какие дела могут тут быть у Смерти? Я не видел никаких признаков жилья, кроме моего собственного дома, взгромоздившегося на заснеженный склон и казавшегося страшно нелепым на фоне здешнего пейзажа. Мы были совершенно одни, не считая разве что орлов.

— Где мы? — спросил я.

— С точки зрения географии, мы больше не связаны ни с каким конкретным местом… нет, это не та страна, которой может достичь каждый, совершив путешествие по морю или по суше, неважно, как бы долго он ни ехал. Больше не спрашивай где и когда, Секенр. Мы находимся вне пространства и времени. Постарайся принять это. Ну, а вообще я могу сказать тебе, что это скорее напоминает мою родину, чем твою.

— А кто ты? Ты знаешь мое имя, но я не знаю твоего.

Она улыбнулась, но в ее улыбке не было ни тепла, ни радости.

— Ты меня проверяешь. Ты считаешь, что я столь же глупа, как и та девчонка, которую ты перехитрил по дороге сюда.

— Нет, я…

— Тогда придумай что-нибудь получше, чем вот так запросто спрашивать имена здесь, где столько других чародеев. Твое я подслушала. И это может стать для тебя источником несчастья, а может быть, и нет.

Я поднял взгляд на облака, горы и черные точки, которые были орлами.

— Я не вижу никаких других чародеев.

Она вновь рассмеялась, на сей раз, кажется, искренне.

— Как ты думаешь, почему это место называется Невидимой Ложей?

— Но?..

— Это шутка, Секенр. Даже у нас, чародеев, бывает чувство юмора.

— Как мне обращаться к тебе, если я не знаю твоего имени?

— Зови меня просто Пожирательницей Птиц.

— Как пожелаешь, — кивнул я, словно ожидал именно этих слов. — Нам не пора идти дальше?

Но я совершенно не представлял, куда мы направляемся, да и ноги мои совсем утратили чувствительность. Я стоял, как на ходулях — ноги от коленей и ниже казались деревянными. Я привалился к перилам, изо всех сил стараясь держаться прямо, но у меня страшно кружилась голова от голода и от потери крови. Возможно, кровь еще продолжала течь из какой-то раны — этого я не знал.

Пожирательница Птиц вновь обвила меня руками. Я слабо сопротивлялся, пытаясь высвободиться, но она крепко держала меня, так что мое лицо зарылось в ее причудливое одеяние. Стоя в этих необычных объятиях, я пытался разгадать тайну ее имени. Казалось, решение лежит совсем близко, но я не мог дотянуться до него, как до монеты, сверкающей сквозь мутную воду. Разгадать эту шараду я так и не смог.

Очень заботливо она подвела меня к краю крыльца, а затем помогла спуститься на горный склон. Мы долго шли, утопая в снегу по колено. Одеяло волочилось за мной по белоснежной поверхности — я изо всех сил прижимал его к груди вместе с обеими сумками, тщетно пытаясь сохранить тепло.

Одна сумка выпала у меня из рук. Она подняла ее и понесла. Определить на ощупь своими замороженными пальцами я уже ничего не мог, но увидел, что она несет сумку с запасной одеждой. Рукопись по-прежнему оставалась у меня. Я испытал бесконечное облегчение.

— В первую очередь будут удовлетворены твои физические потребности, — сказала она. — А все дальнейшие указания ты получишь наряду с остальными.

— Но ведь всем известно, что каждый здесь… желает чьей-то смерти. Я никогда не понимал, как чародеи вообще умудряются уживаться друг с другом и даже сотрудничать, пусть и по мелочам, в повседневных делах.

Мы спускались по длинному склону. Я неоднократно спотыкался и падал, отчаянно прижимая к себе сумку с рукописью, и не раз терял одеяло. Но Пожирательница Птиц снова и снова поднимала меня, завертывала в одеяло, и мы продолжали путь. Она управлялась со Мной с той же легкостью, с какой опытный кукловод обращается с собственной марионеткой.

— Считай нас, — начала она, — шайкой разбойников, запертых в пещере с несметными сокровищами. Пока разбойники заперты, они сотрудничают, исходя из общих интересов, но стоит им найти выход наружу… о, да, тогда все мгновенно меняется — каждый разбойник стремится унести сколько сможет и помешать другим захватить остальное.