Александр Прозоров - Дикое поле

Возможно, приближенные к Девлету ногайские бей действительно обсуждали нечто важное — но разве может быть в подвластных османскому султану пределах что-либо более важное, нежели его приказ?

— Именем султана! — Алги-мурза, намеренно раздвинув сидящих перед столом беев, протянул Гирею письмо Кароки-мурзы.

Девлет принял грамоту, почтительно поцеловал печать султанского чиновника, после чего приглашающе указал гонцу на стол.

Алги-мурза кивнул, схватил ломоть арбуза и принялся пожирать алую мякоть вместе с косточками, разбрызгивая в стороны сладкий сок. Бей сломал печать и развернул свиток, принялся читать, бесшумно шевеля губами.

— Это ты, что ли, Девлет-Гирей?

Алги-мурза, подавившись мякотью, отшвырнул недогрызенную корку в очаг и схватился за рукоять сабли, проклиная безумного русского и злобных шайтанов, надоумивших Кароки-мурзу послать именно его охранять неверного. Сидевшие за столом татары тоже подобрались, готовые кинуться на грубияна, — но без команды своего господина сделать этого не решались. Гирей в удивлении опустил грамоту и вперился взглядом в гиганта, который стоял перед ним, широко расставив ноги.

— Я.

Тирц тоже удивленно приподнял брови. Вместо желтолицего, с приплюснутым носом и раскосыми глазами, татарина он увидел светлокожего статного мужчину, с черными густыми кудрями и острым носом европейца, похожего на молодого Боярского, надевшего вместо шляпы собачий малахай.

— Так это ты — Меан… — Гирей заглянул в грамоту и попытался повторить: — Манги…р-p…

— Менги-стр, — подсказал, несколько успокаиваясь, Алги-мурза.

— Менги… Кто?

— Он… Он из западных стран, — осторожно предположил мурза. — Может быть, «стр» означает «воин»?

— Тогда я стану звать тебя Менги-нукер. — Гирей пригладил блестящие черные усы. — Я не собираюсь коверкать языка из-за каждого понравившегося османам умника.

— Да хоть Энштейном зови, — хмыкнул Тирц. — Плевать. Так это ты Девлет-Гирей из рода Гиреев, имеющих право на русский царский титул?

— Род Гиреев ведет свои корни от самой Золотой Орды, — поднялся со своего места Девлет, — имеющей наследное право на византийский царский титул и великое княжение над землями русскими, ногайскими, башкирскими, хазарскими и монгольскими.

— Нормально, пойдет, — кивнул гость. — Я приехал, чтобы вернуть тебе русский трон. Но ты должен поклясться, что запретишь использование русского языка, сроешь все православные церкви, окрестишь все население в ислам, и распотрошишь русскую национальность обратно в сотню мелких племен. А кто захочет назваться русским — тому прикажешь немедленно рубить голову и насаживать ее на кол.

В шатре повисла мертвая тишина.

— Ну, если Аллах поможет мне донести зеленое знамя ислама до Варяжского и Северного морей, — неуверенно начал татарин, — и отдаст под мою руку земли московские и новгородские… Я всеми силами стану добиваться того, чтобы подданные мои приняли истинную веру…

— Мне плевать, чего ты станешь добиваться! — повысил голос Тирц. — Я хочу, чтобы к наступлению моей старости даже в Москве при упоминании слова «русский» туземцы удивленно таращились и спрашивали: «Что это такое?». Чтобы надписи на магазинах висели только на арабском или английском языках, чтобы ни один мужик вспомнить не мог, в какую сторону креститься нужно. Я ясно выражаю свою мысль?

— Это ты хорошие слова говоришь, — кивнул Гирей, усаживаясь обратно на ковер и указывая на стол: — Садись, Менги-нукер, подкрепись с дороги.

— Спасибо. — Гость опустился на колени, протянул руку, взял желтую сочную грушу, откусил небольшой кусок и поинтересовался: — Ты сколько можешь выставить воинов, хан?

— Я? — довольно улыбнулся Гирей в ответ на уважительное обращение. — Думаю, тысяч сорок нукеров мои ногайские роды собрать могут в любой момент.

— Сколько времени идти отсюда до русской границы?

— Если до Тулы или Шацка, то полмесяца.

— А если в мае?

— В мае дороги через степь нет, — покачал головой Девлет-Гирей.

— А если пройти нужно?

— Это невозможно, Менги-нукер, — со вздохом улыбнулся бей. — После схода снегов степь превращается в липкую кашу, по которой хода нет ни пешему, ни конному. К тому же, коням нечего есть, нет ни дров, ни кизяка.

— Когда говорят надо, хан, — спокойно доел грушу гость, — никаких «невозможно» существовать не должно. Мы станем ходить на Россию дважды в год, по весне и осенью.

— Наши предки испокон веков ходили на Московию летом! — подал голос один из сидящих за столом беев. — Уж не считаешь ли ты себя умнее наших дедов и прадедов?

— Можешь засунуть своих дедов себе в задницу. — Тирц взял со стола ломтик дыни. — Начиная со следующей весны…

— Как ты смеешь?! — густо покраснев, вскочил татарин. — Какой-то поганый русский станет…

— Я — не русский! — Гость подпрыгнул с колен, одновременно выхватывая меч, и тяжелый, выкованный из рессоры, клинок прошелестел в воздухе.

Бей наклонился, уходя от удара, выхватил саблю.

— Шайтан! — Алги-мурза выронил кусок рыбы, откатываясь назад от стола, тоже схватился за оружие и во все горло завопил: — Гумер!!!

Русский рубанул татарина снова, и опять тот успел увернуться, попытавшись срезать гостя по ногам. Тот на удивление быстро парировал удар тяжелым мечом, упрямо наступая вперед. Прочие гости Гирея тоже повскакивали, обнажая оружие, и Алги-мурза, холодея от предчувствия смерти, кинулся между ними и безумным русским:

— Султан!!! Гумер, сюда! Он под защитой султана!

Девлет-Гирей вытянул шею, следя за ходом поединка, но особого испуга не проявил. Русский, с поразительной легкостью орудуя дурным рыцарским мечом, парировал удары легкой аварской сабли, выдавливая своего противника со свободного места к стене и лишая возможности маневра. Османский гонец, выкрикивая имя султана, отбил охоту остальных татар вмешаться в поединок, и сейчас весь спор решался только между Менги-нукером и Аяз-Меревом.

Русский еще раз попытался рубануть бея сверху. Тому, прижатому к стене шатра, уворачиваться оказалось некуда, он прикрылся саблей, удерживая ее двумя руками — одной за рукоять, а другой за середину клинка с незаточенной стороны. И естественно, постепенно отодвигал от себя вражеский клинок.

— О-ох! — Девлет вскочил.

Русский, пользуясь близостью татарина, неожиданно нанес ему удар головой в лицо, потом обрушил на лоб рукоять меча, еще раз…

Тирц вернул меч в ножны, приподнял обмякшего татарина и несколько раз с удовольствием врезал кулаком по физиономии:

— Я не русский, не русский, не русский! — потом просто бросил у стенки и оглянулся на всех остальных:

— Я — не русский! Кому-нибудь еще непонятно?