Луи Басс - Роскошь изгнания

К тому времени я уже так долго жил продажей антиквариата, что смотрел как на свою собственность на все старинные вещи: они просто находились на ответственном хранении у людей, ждущих, когда я приду и заберу их. Во всяком случае, мне всегда казалось, что если вы не понимаете истинной ценности вашей вещицы, то не имеете права обладать ею. Мое назначение, как я его понимал, состояло в том, чтобы изъять эти прекрасные вещи у косных обывателей и передать их знатокам.

Пока священник не вернулся, я поставил часы точно на прежнее место и сел на диван. В окнах с ромбовидными свинцовыми переплетами невероятно ярко по сравнению с загроможденной книгами и довольно темной комнатой сверкали краски сада. Над подсыхавшими растениями, словно дымок из тысяч кадил, вился пар. Собаки, устроившиеся перед камином, безразлично смотрели на меня. Я заметил, что весь диван усеян их шерстью.

Дребезжание фарфора возвестило о возвращении священника.

– Итак, – произнес он, разлив по чашкам чай в почтительной тишине, – что вас интересует в наших скромных приходских книгах?

– Это связано с Миллбэнк-Хаусом…

– Это трагедия, трагедия!

– Что вы сказали?

– Японцы превращают это место в поле для гольфа. Скупили для этого все окружающие поля… Но, прошу прощения, я вас перебил. Продолжайте, пожалуйста.

– Ничего страшного. Мне необходимо знать, жила ли там в начале прошлого столетия женщина по имени Амелия.

Священник улыбнулся и наклонился отхлебнуть чаю.

– А почему вам необходимо это знать, дружище?

– Могу я доверить вам одну тайну?

– Выслушивать тайны – моя ежедневная обязанность.

– Что ж, очень хорошо, – Я коротко рассказал ему о том, как мы с Верноном обнаружили письма и расшифровали их. – Если Амелия и Гилберт существовали и имели какую-то причину скрывать свою любовь, тогда существование мемуаров Байрона более чем вероятно. Поэтому, пока Британская библиотека проводит экспертизу писем, я провожу историческое изыскание.

– Ужасно интересно! Мифические мемуары лорда Байрона, ни больше ни меньше!

– Так что если было бы можно просто заглянуть в приходские книги на предмет…

– В этом нет необходимости, – вскричал священник, вскинув руку в эффектном жесте итальянского уличного регулировщика. – Во-первых, я могу сказать, что ваша коробка с книгами почти наверняка из Миллбэнк-Хауса. Поместье только недавно было продано нашим японским друзьям, прежний владелец был из рода Ллойдов и по уши в долгах. Пару недель назад тут была устроена грандиозная распродажа, на которую была выставлена большая часть его имущества.

– Это совпадает с тем, что рассказывал Пройдоха Дейв. А как насчет Амелии?

– Так уж случилось, что именно о ней я кое-что знаю. Тим рассказал мне ее историю, и в кои-то веки она врезалась мне в память. Юная леди стала причиной некоторых разногласий между ее семьей и одним из моих предшественников. – Он собирался продолжить рассказ, но, словно в голову ему пришла неожиданная мысль, вскочил, расплескав свой чай. Инь, или же это был Ян, подняла на него сонные глаза. – Идемте со мной!

И он бросился вон из комнаты, едва дав мне время поставить чашку и встать из-за стола. Мы пошли по коридору в заднюю часть дома. Пока мы шли, я снова обратил внимание на его распущенный правый рукав и подумал, что, если ухвачу торчащую нитку и быстро привяжу ее к стулу, он, наверно, так и пойдет, ничего не заметив, пока весь джемпер не распустится.

– Вот, глядите! – Мы стояли в кухне, чья деревенская простота понравилась бы Элен, и смотрели в окно. Сад позади дома был обширней и не столь ухожен, как со стороны улицы. На кусты в дальней его части наступал лес, откуда доносилась прерывистая морзянка дятла. – Что вы видите за теми деревьями?

– Почти ничего не вижу, – сказал я, вглядываясь вдаль. Поднявшийся легкий ветерок шевелил листву, и сквозь нее я увидел посверкивание, словно кто пускал зеркальцем зайчики. – Вода!

– Вода! Совершенно верно! А можете вы предположить, какая существует связь между этой водой и вашей Амелией?

Я помолчал, мысленно повторяя путь от Миллбэнк-Хауса до деревни.

– Это, должно быть, то озерцо в поместье.

– Верно. Скоро оно превратится в интересную черту пейзажа захолустного поместья восемнадцатого столетия. Теперь проверим вашу способность к логическому мышлению. Какая связь между ним и Амелией?

Я молчал. Я уже сделал предположение, но мне не хотелось бы услышать подтверждение, что я прав. Священник принял мое молчание за капитуляцию.

– Ну же, мой дорогой, ну же! Думайте! Разногласия с церковью, женщина, озеро!

Меня покоробило, что он превращает подобную трагедию, не важно, как давно она произошла, в игру в вопросы и ответы. Словно сознательно надев маску эксцентрика, он чувствовал себя непробиваемым.

– Не знаю. Скажите вы. – Если священник и услышал злость в моем голосе, он предпочел не обращать на это внимания. – Так какая связь?

– Самоубийство! – с видимым удовольствием сказал он. – В одно холодное утро Амелия Миллбэнк не вышла к завтраку. В своей комнате ее не было, как не было и нигде в доме. Обезумевшая мать металась по парку, выкликая ее имя. На середине искусственного озера плавала пустая лодка. Сомнений не оставалось: девочка – ей было всего шестнадцать – бросилась в ледяную воду. Вопрос: из-за чего возникли разногласия?

– Семье хотелось похоронить ее в освященной земле, – сказал я без всякого выражения.

– Совершенно верно! Похвально, похвально!

– Мне это знакомо, потому что у нас были те же проблемы с моим отцом. В конце концов пришлось его кремировать.

Веселость исчезла с его оживленного лица, уступив место такому искреннему выражению боли, что я устыдился своего садистского откровения.

– Ваш отец! – прошептал он, словно в этот миг увидел моего мертвого отца бредущим в халате по его лужайке. – Совершенно непростительно с моей стороны!

– Не расстраивайтесь. Вы же не знали.

Священник посмотрел мне в глаза, как еще недавно, взгляд его был серьезен.

– Ах я олух, – пробормотал он. – Как можно в моем возрасте быть таким бестолковым?

Он нерешительно, словно боясь опять оскорбить меня, поднял руку в драном рукаве и похлопал меня по плечу. Этот человек одновременно раздражал и вызывал симпатию.

– Как насчет еще чашечки «Эрла Грея»?

– Ах, дорогой мой, дорогой мой, ну конечно же! Это именно то, что нам сейчас нужно!

Пока он ходил в гостиную, каретные часы вновь попались мне на глаза. Что-то в глубине меня, независимое от сознания, как дыхание или пульс, уже подсчитывало прибыль, которую можно получить от их перепродажи: где-нибудь под тысячу.

– Значит, Амелия существовала, – сказал я, когда священник снова наполнил мою чашку, – это обнадеживает. А о некоем Гилберте вы ничего не слышали?