Антон Антонов - Священный сезон

Но и Александром, как предлагал преподобный Арсений, Василиса окрестить сына не пожелала. И даже имя Ярослав, на котором сошлись в конце концов старейшина и иеромонах, ее не устроило.

Она назвала сына Гамлетом, но окружающие предпочитали звать его принцем. Что было вполне резонно, ибо внук старейшины и племянник верховного воеводы имел на этот титул все права.

И вот теперь его босоногое высочество в суматохе подевался неизвестно куда, что – принимая во внимание его характер – могло привести к весьма неприятным последствиям.

Дети в двенадцать лет у лесных людей считались почти взрослыми и претендовали на полную самостоятельность. Но у других женщин этих детей было столько, что за всеми не уследишь, а у Василисы Гамлет – один-единственный.

Между тем, самостоятельность он проявлял, пожалуй, даже несколько чрезмерную. А поскольку Василиса жила своей жизнью, ему в этом никто не мешал.

Когда поднялась тревога, Василиса пребывала вне стойбища. Она занималась любовью где-то в чаще у озера, плавно переходящего в болото.

Подробности событий Василиса элегантно опустила, так что воевода Вадим даже не понял, с кем она занималась любовью. В данный момент ее сопровождала только миловидная девушка в костюме нимфы – то есть в одном венке из полевых цветов.

Никаких мужчин с ними не было, но может быть, они отстали по дороге или попали ненароком под голубой град.

Уточнять эти детали воевода не стал. Во-первых, не было времени, а во-вторых, меньше знаешь – лучше спишь. Его сестра была способна на любые эскапады, в том числе и такие, к которым большинство лесных людей относилось крайне неодобрительно.

Василиса и так слыла среди лесных людей девушкой с начисто съехавшей крышей. И от крупных неприятностей ее спасало только то, что у русских принято относиться к убогим и юродивым с изрядной долей благосклонности.

Однако всякому терпению положен предел. А Василиса, между прочим, не только сама вела себя неадекватно, но и других сводила с ума.

В общине ее обычно звали лунной ведьмой – за то, что она превращает нормальных людей в лунатиков и верховодит в компании тех, кто свалился с луны. И если бы не отец-старейшина и брат-воевода, то неизвестно, как долго общинники согласились бы терпеть ее художества.

Очень может быть, что ее не спасло бы от людского гнева даже незаурядное обаяние, благодаря которому люди тянулись к ней, как железо к магниту.

Воевода Вадим неоднократно предупреждал ее, что пора бы ей остепениться и перестать провоцировать лесных обывателей. Все-таки тридцать лет скоро, и сын уже взрослый почти – а она все как девчонка.

Но сейчас у Вадима просто времени не было говорить с сестрой на интимные темы.

Его гораздо больше волновал параболоид, который завис над болотом как раз в районе заводи. И на этот счет он получил от Василисы исчерпывающую информацию.

Как он понял, любовная идиллия имела место на одной стороне заводи, а скудная одежда любвеобильных нимф сушилась на ветках после стирки на другом берегу.

Параболоид, с грохотом возникший неизвестно откуда, вклинился как раз посередине, и только феноменальное везение (которое многие тоже приписывали ведьминым чарам), спасло Василису и ее подругу Ладу от поражения голубым градом.

Бегали легконогие девушки гораздо быстрее зондеров, и без одежды им было даже легче. И все бы ничего, да вот только Гамлет запропастился куда-то, и Василиса сердцем чуяла, что с ним случилась беда.

Вообще-то после любой облавы матери еще несколько дней собирали по лесу уцелевших детей. Во время облавы главное – убежать поскорее и подальше, чтобы зондеры не могли догнать и отыскать. А все остальное не имеет значения.

Потерявшийся ребенок мог прибиться к любой общине и лесной обычай требовал, чтобы чужая община приняла его, накормила и обогрела, а затем предприняла все возможное для розыска его родителей и прояснения их судьбы.

Но с Гамлетом был особый случай. Если Василиса сердцем чует беду – значит, дело серьезное.

Звание ведьмы предполагает развитые экстрасенсорные способности, и лунная ведьма обладала ими в полной мере. Кое в чем ей завидовали даже те колдуны, которым помогала в их нелегком труде заговоренная личинка-мунгара.

А тут еще масла в огонь подлили пацаны из ватаги принца, которые сказали, что Гамлет вроде бы вернулся к стойбищу, чтобы вывести из окружения своего побратима.

Вопрос, почему они его отпустили, ватажникам можно было не задавать. Спасение побратима – это дело святое и глубоко личное.

Но оставался другой вопрос – что теперь делать его матери, у которой Гамлет был один, и другого не будет никогда.

Внешне юный принц Ведьминых болот нисколько не походил на шекспировского героя. Скорее он был похож на Маугли.

Дочерна загорелый двенадцатилетний пацан в набедренной повязке, необычно высокий и мускулистый для своего возраста и не расстающийся с кинжалом, который висел у него на поясе, как у Маугли «железный зуб».

Дружил он, правда, больше не с волками, а с собаками. И еще – с людьми, которых принц умел притягивать не хуже своей матери.

Дети тех, кто свалился с луны, составляли его личную гвардию, а другие ребятишки отчаянно им завидовали и, пренебрегая запретами родителей, тоже старались вписаться в компанию.

Родители были очень недовольны. И не только в силу уверенности, что в компании лунной ведьмы и ее сына их отпрысков научат плохому.

Главное заключалось в том, что принц со своей ватагой отвлекал детей от полезной деятельности.

Чтобы выжить в дебрях, надо было забыть об отдыхе. Ведь даже летом прокормиться в лесу трудно. Лесных людей было много и с каждым годом стараниями женщин, нацеленных на деторождение, становилось все больше.

Великая мечта лесных людей, которая поддерживала их стремление к жизни и продолжению рода, была озвучена старейшиной Владимиром Ярославичем еще до инопланетного нашествия – в те мирные и трижды благословенные времена, когда он призывал людей уходить в леса не от врагов, а от цивилизации, склонной к саморазрушению и осквернению природы.

Бывший профессор университета и доктор исторических наук призывал единомышленников жить по законам предков в языческих общинах, которые не борются с природой, а стремятся к слиянию с ней.

Он говорил тогда, что если язычницы посвятят себя рождению детей, то со временем лесных людей станет так много, что они смогут диктовать свою волю сторонникам цивилизации, и это позволит им спасти мир от самоуничтожения.

А после того, как пришли антропоксены, этот лозунг трансформировался в мечту о грядущей победе, которую старательно поддерживали старейшины и проповедники всех вер и учений лесного круга.