Джуд Деверо - Рыцарь

– Ну, и подружек на собственную свадьбу я предпочту выбирать сама!

Глория вся залилась краской и потупясь уставилась на свои ногти.

– Да, Дуглесс, ты изменилась! – тихо заметил Роберт.

– Да, изменилась. Или нет? – отозвалась Дуглесс, как бы и сама удивляясь сказанному. – Да, верно, действительно изменилась! – подтвердила она и встала. – Сейчас я принесу ваш браслет!

Она пошла к лестнице, но Роберт, оставив Глорию в вестибюле, двинулся за ней. Он не произнес ни слова, пока она не отперла дверь номера и не вошла в комнату. Последовав за нею, он закрыл за собой дверь.

– Скажи, Дуглесс, у тебя есть кто-то другой, да? – спросил он.

Она достала из своего чемодана браслетик с бриллиантами и протянула Роберту.

– Нет, у меня никого нет, – ответила она, вновь ощущая всю боль из-за утраты Николаса.

– И даже того парня, которому, по твоим словам, ты помогала в его изысканиях?

– Нет, все изыскания закончились, и он… он исчез.

– Навсегда? – спросил Роберт.

– Да, настолько навсегда, насколько это позволяет одно лишь время! – ответила Дуглесс и на мгновение отвернулась в сторону. Затем, глядя на Роберта, сказала:

– Знаешь, я абсолютно измоталась, а утром мне предстоит длинный перелет домой, так что сейчас лучше всего распрощаться. Когда я окажусь в Штатах, заберу у тебя свои вещи.

– Но, Дуглесс! – воскликнул он. – Пожалуйста, пересмотри свое решение! Мы же не можем взять да и покончить со всем, что у нас было, просто из-за какой-то небольшой ссоры. Мы же любим друг друга!

Она поглядела на него и подумала, что действительно когда-то, в какой-то период ее жизни, ей казалось, что она его любит. А затем их отношения развивались лишь в одну сторону: Дуглесс всячески стремилась ублажить его и всегда пыталась сделать что-нибудь ему приятное.

– Что тебя так изменило? – спросила она. – Как случилось, что всего лишь несколько дней тому назад ты взял да и бросил меня совершенно одну, в чужой стране, не оставив ни пенса, а теперь вновь здесь и упрашиваешь меня выйти за тебя замуж?!

Роберт слегка покраснел и в замешательстве отвернулся от нее.

– Право, я в самом деле приношу тебе извинения за все случившееся! – выдавил он из себя. Потом посмотрел ей в глаза, и выражение лица у него было неподдельно искренним и чуть-чуть смущенным. – Это была глупейшая история! – проговорил он, – Все это твои деньги, они приводили меня просто в бешенство, ты же знаешь! Я с огромными трудностями учился в медицинском институте, питаясь одной консервированной фасолью, а у тебя было все! Была семья, которая души в тебе не чаяла, и богатства, накопленные за столетия. Мне было ненавистно твое поведение, когда ты разыгрывала какой-то фарс, живя лишь на свою учительскую зарплату, потому что я отлично знал, что, стоит тебе только попросить, и тебе твои родичи дадут столько денег, сколько ты захочешь! Когда я бросил тебя у церкви, я знал, что твоя сумочка у Глории и был даже этому рад! Мне хотелось, чтобы ты почувствовала, что такое – пытаться выжить, не имея денег, и всегда полагаться исключительно на себя, как это вечно приходилось делать мне! – Он глубоко вздохнул, лицо его приняло мягкое выражение, и он продолжил:

– Но вчера вечером вдруг все изменилось. Мы с Глорией были в ресторане, и внезапно я ощутил острое желание, чтобы и ты была с нами. И я… я больше не злился на тебя. Скажи, ну есть ли в этом какой-то смысл?! Вся злость, которую я испытывал из-за того, что тебе всегда было дано все, мгновенно испарилась, будто ее и не было никогда, она пропала, исчезла начисто! – Подойдя к ней и положив руки ей на плечи, он проговорил:

– Я был просто дураком, что позволил тебе уйти, отпустил от себя такую женщину, как ты! Если бы только ты разрешила, я всю оставшуюся жизнь только и делал бы, что исправлял свою ошибку! Мы можем и не вступать в брак, если тебе этого не хочется! Нам даже не обязательно жить вместе! Я бы… я бы стал за тобой ухаживать, если бы ты разрешила! Да, ухаживать, одаривать тебя цветами и конфетами и… и еще воздушными шарами! Ну, что скажешь на это? Дашь мне еще шанс?

Дуглесс внимательно смотрела на него. Роберт сказал, что вчера его злость прошла. Все время, что она провела в шестнадцатом веке, соответствовало всего лишь нескольким минутам по счету века двадцатого, и вот за столь короткий срок, находясь с Николасом, она как-то сумела стереть с лиц Глории и Роберта одинаковое выражение злости! А может, эта самая злость Роберта была подспудно вызвана тем горьким чувством, которое он испытал из-за событий, произошедших в шестнадцатом веке? Ведь когда Роберт впервые увидел Николаса, то смотрел на него с нескрываемой яростью. Но почему? Может, потому, что некогда Николас сделал ребенка его жене?

Глория как будто тоже совсем не испытывает более злости к ней, Дуглесс! Может, это из-за того, что когда-то Дуглесс помогла более быстрому созреванию Люси?!

Дуглесс даже головой помотала, чтобы упорядочить свои мысли. Как это говорил Николас: «Если даже мне суждено умереть завтра, душа моя будет помнить тебя!»? Так может, Роберт и Глория воплощают собой души тех людей, которые жили когда-то?!

– Так ты дашь мне еще шанс? – повторил Роберт, – Нет, – ответила Дуглесс, улыбаясь и целуя его в щеку, – нет, не дам, хотя очень благодарна тебе за твое предложение!

Он отстранился от нее, и Дуглесс с удовлетворением увидела, что злости он не испытывает.

– У тебя есть кто-то еще? – вновь спросил он, как бы демонстрируя, что его "я" легче справляется с ее отказом, чем ее собственное, предпочитающее в ситуации выбора скорее уж не иметь дела ни с кем, чем предпочесть его!

– В определенном смысле – есть! – ответила она. Роберт поглядел на браслетик на своей ладони.

– Да, – задумчиво произнес он, – если бы только вместо этого я тогда купил обручальное колечко… Впрочем, кто знает? – И, вновь подняв на нее глаза, договорил:

– Ладно, кем бы он ни был, этот сукин сын, он – счастливчик! Желаю тебе всего хорошего, что только есть на белом свете! – И с этими словами он вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

Некоторое время Дуглесс стояла в пустой комнате, а потом пошла к телефону, чтобы позвонить родителям, – ей захотелось услышать их голоса.

Трубку взяла Элизабет.

– А что, мама с папой еще не вернулись? – спросила Дуглесс.

– Да нет, они еще там, в своей хижине. Слушай, Дуглесс, я все же настаиваю на том, чтобы ты объяснила, что там у тебя происходит! Если ты опять влипла в какую-нибудь передрягу, лучше скажи, чтобы я могла тебя из нее вытащить! Надеюсь, на этот раз тебя не посадили, а?

К собственному изумлению, Дуглесс обнаружила, что слова ее во всех отношениях совершенной старшей сестры на этот раз не злят ее и не заставляют испытывать комплекс вины!