Джуд Деверо - Воспоминание

На секунду он потерял сознание, потом, пытаясь собраться с мыслями, приподнялся на локте и открыл глаза. Он увидел, как его лошадь вскачь удаляется по направлению к дому. Она, разумеется, прекрасно знала дорогу, по которой он скакал всегда. Именно на этом месте, у изгороди, обозначающей границу его земли, он всегда поворачивал.

– Проклятие! – пробормотал он, пытаясь встать. Но голова так закружилась, что он едва не упал опять. Он два раза спотыкался, но в конце концов, шатаясь, встал и сделал два шага по направлению к куче веток и камней, полагая, что тот, кто это сделал, должно быть, прячется рядом. Кто-то же додумался навалить кучу высотой в четыре фута прямо посреди дороги, которая используется каждый день? Этот кто-то должен быть…

Больше он ничего не успел подумать, потому что его внимание привлек звук, похожий на жужжание пчелы: «З-з-з-з-з». Опершись на одно из бревен, он стал искать взглядом источник звука. Он увидел блеск маленького огонька и убедился, что огонь движется по проводу по направлению к цилиндру, из которого, кажется, высыпается какой-то серый порошок.

– Да это же порох, – сказал он вслух и успел отвернуться как раз вовремя, потому что в следующую секунду цилиндр взорвался с оглушительным грохотом. Камни взлетели в воздух, один из них ударил его сзади по голове… Больше он ничего не помнил.

– Где я?

– Тише-тише, – пробормотал чей-то женский голос. Голос говорил с акцентом, который был ему незнаком, но определенно выдавал отсутствие образования. – Тише. Ты отдыхай пока, я за тобой присмотрю.

Вокруг была абсолютная темнота, он ничего не видел. Его голова так болела, что, казалось, такую дикую боль может унять только смерть. В ушах стоял гул.

– Нет-нет, руками повязку не тронь, – предупредила женщина. Скорее всего, она именно это имела в виду, потому что понять ее из-за странного акцента было почти невозможно.

Руки его упали по бокам. Хотя он ничего не понимая, но был так слаб, что не мог думать о том, что происходит. Он спросил женщину:

– Я что, ослеп? – А про себя равнодушно подумал, что слепота – это вполне достойное завершение для такой бесполезной жизни, как была у него.

– Да нет, ничего-ничего. Просто был взрыв небольшой, и все. Немного пороху, и все. Ничего-ничего, не беспокойся… Вот смотри-ка, красивый: выпей этого, и тебе сразу же станет лучше.

Его глаза были туго стянуты повязкой. Просунув руку ему под шею, женщина подняла его голову, прижав лицо к своей мягкой груди. К его губам была поднесена какая-то грубая кружка, из которой ему в горло полилась теплая жидкость. Ему было приятно почувствовать лицом ее грудь. Похоже, она не потрудилась даже надеть корсет.

– Что это за питье? – поинтересовался он мечтательно.

– Чай с ивовой корой, предшественник аспирина, – ответила она невозмутимо. – В который добавлено немного темного рома. – Потом она про себя добавила еще что-то относительно того, что не уверена, изобрели аспирин или еще нет. Ее высказывание показалось ему достаточно удивительным, и ему захотелось задать ей несколько вопросов, но из-за головной боли ему не удавалось сосредоточиться на том, что именно он хочет спросить. Тогда он прошептал просто:

– Ты кто?

– Я твой ангел-хранитель, красивый, – ответила она с тем же акцентом. – А ты кто хочешь, чтоб я была?

– Я хочу, чтобы ты и была такая как есть, – подумав, ответил он и провел рукой по ее руке вверх, до локтя.

Внезапно, рассердившись, женщина отшвырнула от своей груди его голову, и он упал назад, на твердую лежанку. В голове заблистали вспышки яркого света, появилась пронзительная боль. Он застонал.

– У тебя что, жены, что ли, нет? – спросила женщина с гневом. – Что, нет жены, которая сидит дома одна, пока ты повсюду шляешься?

Он опять понял не все слова, а только общий смысл фразы, потому что она выражалась наполовину незнакомым ему языком. Он попытался возразить:

– Моя жена…

– Ну, ну! Еще скажи, что она тебя не понимает! Да я тебе кочергой съезжу по голове, если ты так скажешь.

Тависток засмеялся:

– Она-то, наоборот, меня понимает слишком хорошо! А можно мне еще этого твоего напитка?

В этот раз она уже не стала приподнимать его голову и прижимать к груди, а поднесла кружку ему к губам на расстоянии вытянутой руки. Поскольку он ничего не видел, ему пришлось пошарить вокруг себя руками.

Женщина молчала, и он попытался по звукам определить, где она, но шум у него в ушах заглушал все звуки. Ее появление, ее странные манеры, ее акцент – все в ней страшно заинтриговало его.

– Как я здесь очутился? Послушай, пожалуйста, расскажи мне все.

– Я тебя сюда принесла, – ответил ее голос. С каждым глотком теплого напитка, который вливался ему в горло, акцент казался все менее ужасным, и он все лучше понимал, что она говорила.

– Нет, – сказала она тихо, и он услышал, как она садится рядом с ним. – Сперва ты мне все о себе расскажи. Ты почему ехал на лошади-то так быстро? Ты ж ее почти что загнал до смерти.

Она тихо фыркнула, и, когда он услышал этот ее смешок, его сердце почему-то заныло. Но боль проходила от волшебного эликсира в кружке.

– Ну, если я сейчас начну тебе рассказывать обо всех своих жизненных проблемах, я никогда не остановлюсь, – ответил он.

– Я умею слушать, – ответила она, забыв на мгновение изобразить свой преувеличенный акцент. Тависток этого, казалось, не заметил.

В странности всей этой ситуации, в его слепоте, в том, как было тепло в комнате, и в том, как в этой женщине, несмотря на ее попытки казаться чужой и холодной, прорывается что-то знакомое и теплое – во всем этом было что-то такое, что ему захотелось говорить.

– Ты когда-нибудь любила кого-нибудь так, что, кажется, ничего другого на свете не существует? Такая любовь, что не можешь ни есть, ни спать, ни работать?

– Да, – ответила она, и он понял по этому ответу: она это знает. – Когда в этом человеке весь смысл жизни…

– Да. Все в ней.

– А, – понимающе пробормотал голос. – Это та самая твоя леди Фиона.

Тависток улыбнулся в окружающую его темноту.

– Фиона… Это ничтожество. Пустое место. В некоторых статуях, которые стоят у меня в доме, и то больше души, чем у нее.

– Тогда кто же это? – прошептала женщина. – Не жена твоя, конечно. Все знают, что вы не сегодня-завтра разведетесь.

– Нет, она. Я люблю ее и только ее.

– Так почему ж…

– Надо, – сказал он твердо, и его сердце при этих его словах заныло. – Надо. Надо. Надо.

– Ш-ш-ш, – сказала она и снова притянула к своей груди его голову, но на этот раз она сидела, чуть отодвинувшись от него. К своему ужасу, Тависток почувствовал рядом со своей ногой ее голую ногу.

– А что же не так? – тихо прозвучал ее шепот около самого его уха. Тависток слышал его сквозь шум в голове, и ее голос показался ему от этого каким-то далеким и нереальным, как будто, может быть, он ему только чудится.