Дмитрий Казаков - Логово тьмы

– Все понял, – кивнул Горт.

– Не сомневаюсь. Сотня лучших воинов моей гвардии уже погрузила на твою галеру все необходимое и погрузилась сама. Так что можете отправляться.

Шолан вновь опустился на колено, а хозяин Калноса, Тринадцатый, благословил его широким жестом. Над головой человека на мгновение вспыхнуло составленное из тысяч багровых звездочек изображение созвездия Молота, потом с шорохом и шипением рассыпалось.

– Иди, – голос Господина стал гулким, от его мощи вздрогнули стены.

Горт вскочил и, не поднимая глаз, заспешил к дверям. Он знал, что смотреть на повелителя в те моменты, когда божественная сущность овладевает им целиком, просто опасно. Несколько роданов, имевших неосторожность это сделать, были поражены слепотой.

Эльф кивнул Шолану и повел за собой, вниз по лестнице, к выходу из главной башни. Не обменявшись ни единым словом, во дворе они сели на лошадей и поскакали обратно в сторону гавани. Промчались через тихий, запуганный Стритон, мимо руин, оставшихся от святилищ, и достигли причала.

Галера стояла на месте, мягко покачивалась на волнах, а над ней, упираясь в низкие тучи, поднимался столб тумана. Пока еще прозрачный, он постепенно густел, становился толще. Верхушки мачт уже можно было разглядеть с трудом, белесые пряди ползли вниз, к реям.

– Господин не пожалел сил, – сказал эльф-провожатый, глядя на туман. – От всей души надеюсь, что ваша миссия увенчается успехом.

– И я надеюсь. – Горт спешился и неторопливо пошел туда, где по сходням шагали воины в одинаковых белых плащах с вышитой на них Крылатой Рыбой.

Господин и вправду не поскупился – прислал одну из гвардейских сотен.

С такими воинами можно только победить.

Алион содрогался от самого дна Великой Бездны до Небесного Чертога. Боги и драконы сражались, удерживая рвущихся в пределы мира гостей с Нижней Стороны. Смертные в яростном безумии истребляли друг друга, нагхи заливали кровью джунгли Мероэ, люди и гномы топтали заснеженные долины равнины Дейна. Йотуны рвались в глубину Вечного леса, эльфы пытались их сдержать и погибали, не зная, как защитить себя от древнего, забытого колдовства.

Спокойствие царило только на вершинах Опорных гор, величавое и неспешное, вечное и могущественное. Ярко светило солнце, плыли в вышине облака, и колыхался белый туман в исполинской каменной чаше, где уже тысячелетия спит крепким сном Безымянный.

Сказать точно, спит он или нет, не мог никто, ибо ничей взор не заглянул за непроницаемую завесу. Но все, и роданы, и боги, полагали именно так, ведь куда спокойнее думать, что неведомая опасность дремлет, чем ломать голову в попытках решить, что с ней делать.

А из туманной глубины между тем доносились странные звуки – однотонный шелест, тягучие, надрывные стоны и оживленное, очень тоненькое посвистывание. Колосились на склонах гор выросшие на голом камне черно-желтые и бело-фиолетовые цветы на толстых чешуйчатых стеблях.

Много дней они жадно впитывали солнечный свет, темными листьями вытягивали из ветра его дыхание, длинными корнями сосали воду из подземелий и колдовскую силу из той долины, где прячется Безымянный.

И в один день то, что пряталось в скалах, созрело.

Сотни, тысячи цветов словно взорвались одновременно. Настоящие фонтаны из лиловых, алебастровых, шафранных и агатовых лепестков взметнулись над горными склонами и опали. Чешуйчатые стебли сгнили в одно мгновение, превратились в сухие плети.

В тех местах, где они торчали из земли, камень начал трескаться.

Паривший в вышине орел, заметив движение, заинтересовался и подлетел чуть ближе. Но и он замер на месте и недоуменно заклекотал, когда из отверстия принялось вылезать нечто голое, блестящее. Стала видна лысая голова, похожая на человеческую, огрызки ушей, маленький, едва намеченный рот и опущенные веки.

Под веками обнаружились глаза, заполненные белесой мутью, в которой плавали желтые искры.

– Ыыырххх… – провыло существо, выдавливаясь из камня.

Раздирая скалу в мелкое крошево, появились голые плечи, бугрящиеся мускулами руки. Показался мощный торс каких-то неопределенных очертаний, будто вылепленный не до конца, длинные ноги. Странное белокожее создание шагнуло, покачиваясь, и встало, чтобы оглядеться.

Всюду, куда могли заглянуть белые глаза, из камня лезли чудовищные «побеги». Они напоминали роданов, одновременно походили на эльфов, гномов, людей, гоблинов, всех, кто обитал в Алионе, словно заготовки, чей создатель еще не решил, какой облик придать изделиям.

Плодоношение охватывало внешние склоны гор, кольцом окружающих лежбище Безымянного. В глубоких ущельях и на открытых солнечным лучам гребнях выбирались на поверхность необычайные «плоды», голые и дрожащие, лишенные волос и признаков пола.

Испуганный орел, спустившийся было ниже, заработал крыльями. Крохотный мозг, укрытый в голове хищной птицы, сообразил, что происходит нечто странное. Короля неба охватило ни разу в жизни не испытанное чувство – дикий ужас, и он метнулся прочь, чтобы убраться подальше.

А белый туман ходил волнами, колыхался и бушевал, точно море в шторм, и в его глубине угадывались очертания чего-то огромного, блестящего и черного, то ли кургана, то ли исполинской пирамиды…

Но даже солнце, глаз Афиаса, висящий в зените, не могло разглядеть, что же это такое.

А первый из выбравшихся на поверхность сделал шаг, споткнулся и упал. На лице, похожем на маску, задвигались мускулы – будто глиняный истукан пытался изобразить удивление. Поднялись руки, и молочные глаза уставились на ладони, ободранные в кровь о камень.

Оказавшись на поверхности, «плод» утратил неуязвимость.

Он медленно поднялся, а затем зашагал, размахивая руками, словно ребенок, обучающийся ходить. К этому же чуть позже приступили тысячи его собратьев, и многие из них падали, разбивали колени и даже носы. Но никто не прекратил попыток, не отступил и не остановился.

Они не могли думать, не осознавали собственное «я», но понимали, что должны выжить, а для этого – научиться ходить и добывать пищу. И голод терзал их утробы не меньше, чем у тех, кто был рожден обычным способом. А вот властвовавший на горных вершинах холод пока не имел над ними власти.

Вскоре самые ловкие и быстрые из «новорожденных» уверенно зашагали по валунам. Научились держать равновесие на льду, не проваливаться в снег, перепрыгивать трещины, забираться и спускаться по склонам.

А потом они впервые обратили внимание на собратьев – как на потенциальный источник пищи. Многие бросились друг на друга одновременно и сцепились в бешеной схватке. Наиболее умные схватили единственное оружие, что было доступно, – камни.