Константин Бояндин - Осень прежнего мира

— Не знаю, не знаю, — проворчал Бревин, всё ещё косившийся на лежавшую рядом газету. — Вот, кстати… тут тебе три письма и в высшей степени странная газета.

— Как только вам удалось её заполучить? — удивился Ользан, с интересом всматриваясь в чёткие буквы, усеивавшие прочную бумагу. — А какое качество… просто загляденье.

— Газетка с подвохом, — хмуро пояснил Бревин. — Взгляни, какого числа её напечатали.

— Чья-то ошибка, — пожал плечами художник.

Тогда шантирец рассказал об ограблении.

К его удивлению, художник не стал ни о чём расспрашивать. Он молча поднялся, взял газету (осторожно, словно брал ядовитое насекомое) и швырнул её в огонь. Бревин не успел даже пошевелиться.

— Зачем… — начал он возмущённо, но Ользан прижал палец к губам и указал на уснувшую в кресле Коллаис. — Зачем ты это сделал? — яростным шёпотом осведомился шантирец. — Может быть, она помогла бы найти этого загадочного «почтальона». Теперь всё пропало!

— Пропало, — согласился Ользан, кочергой превращая остатки газеты в хлопья пепла. — Я слышал много историй о предсказании будущего и о тех, кто пытался с этим играть. Ни одна из них хорошо не оканчивалась.

— Ты думаешь, что я всё это сочинил?!

— Я думаю, что всё это правда, — Ользан равнодушно отвернулся от огня. — Так же, как правда то, что я две недели валялся неведомо где, не вылезая из кровати. Правда то, что я вышел сюда прямо из воздуха. Вообще слишком много странных вещей оказывается правдой. Может, лучше с ними не связываться?

Он взвесил на ладони один из конвертов.

— Какой тяжёлый, — поразился Ользан. — И… притягательный. Так и хочется вскрыть его. — И поспешно положил его на место. — Могу сказать тебе ещё одну правду, Риви. У меня нет врагов.

Бревин задумчиво почесал подбородок и покосился на художника.

— Видимо, ты прав. Лаис тоже порывалась обойти всех, кого должны были сегодня ограбить, убить и так далее. Я ей не позволил.

Оба молчали довольно долгое время.

— У меня такое ощущение, что всё это уже было, — проговорил Ользан, усевшись в кресло напротив Бревина. Тот оглянулся. Коллаис спала, свернувшись в неудобной позе в соседнем кресле. На столе стояла бутылка вина, лежало сверкающее ожерелье и несколько конвертов. Исключая ожерелье и конверты, всё остальное сильно напоминало их первую встречу.

— У меня тоже, — признался неохотно Бревин и поднялся, скрипнув суставами. — Но если всё случившееся не укладывается в обычную жизнь, как с ним поступать? Как с газетой — сжечь и забыть?

— Зачем? — Ользан допил то, что было у него в бокале и поставил его осторожно на край стола. — Просто считать всё это сном. Вспомни, как начинался этот день. — Ему самому вспомнить это было намного труднее.

— И что ты будешь делать завтра? — с недоверием спросил Бревин, глядя на пляшущие в камине искры.

— Не знаю, — Ользан устало пожал плечами. — Врач предписал мне не утомлять голову сверх меры. Наверное, попрошусь к вам в ученики и стану искателем приключений. Иногда не вредно сменить род занятий.

Шантирец скептически усмехнулся.

— Ты ведь собирался нанимать армию и отнимать трон силой? — продолжал Ользан, глядя тому в глаза.

— Что-то я несомненно придумаю, — было ответом. — Но теперь мы с Лаис официально мертвы и торопиться нам уже некуда. Пожалуй, я последую твоему совету и поищу… специалистов. Только вот не знаю, где их найти.

— Сидя на месте, конечно, ты их не найдёшь.

Бревин поднялся и посмотрел с сочувствием на сестру. Затем осторожно поднял её на руки и кивком попросил Ользана открыть дверь. Коллаис что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Перешагнув через порог, шантирец обернулся.

— Ты обещал показать нам эскизы, — напомнил он. — Спокойной ночи.

Ользан кивнул и запер за ним дверь.

— Интересно, что я ещё обещал? — спросил он растерянно самого себя.

Этой ночью ему приснился странный сон.

Он обнаружил себя стоящим в тупике, внутри невообразимо огромного лабиринта. Стены были покрыты чем-то вроде тяжёлой ткани — отдельные тончайшие нити её время от времени вспыхивали серебристым свечением; сама же ткань была тёмно-красной и колючей на ощупь. Местами она отставала от стен, обнажая пятна черноты, в которую было страшно заглянуть.

Ользан знал, что стоит один раз заглянуть туда, в клубящийся мрак, как ничто не сможет отвести его взгляда. Он побрёл по лабиринту — под ногами был холодный каменный пол, а обуви, как назло, не было.

Чем дальше, тем больше прорех и неровностей обнаруживалось в ткани, выстилавшей стены. Коридор вился и вился; иной раз он выходил к перекрёсткам — но идти в проходы, лишённые освещения было жутко, и выбора, как оказывалось, почти не было. Источником света был, по всей видимости, потолок. Только свет от него напоминал фосфоресценцию гнилушек: что-то рассмотреть можно было, только глядя немного в сторону.

Из дыр в стенах тянуло холодом и странным, неприятным запахом. Приходилось глядеть под ноги: становилось скользко и то и дело приходилось перепрыгивать противные на вид лужи.

Неровная, неширокая полоска, чуть светлее остального камня, вилась по середине прохода. Ользан наклонил голову и с удивлением обнаружил, что это — фраза, написанная чем-то вроде мелка. Однако, стоило ему прочесть несколько слов, как они тут же исчезали с поверхности камня.

Полоска вела себя достаточно странно, делала причудливые повороты на перекрёстках. Ользан, увлечённый чтением, наклонился так, что голова была на расстоянии вытянутой руки от пола и шёл, не обращая внимания на окружающую обстановку. Слова были бессмысленными, но в их сочетании улавливалась необычная гармония. Казалось, что чем больше прочтёшь, тем ближе подойдёшь к разгадке этой таинственной надписи.

Пол пошёл слегка под уклон. Ользан попытался выпрямиться, чтобы не расшибиться ненароком, но не смог.

Он испугался и попытался остановиться. Тоже не смог.

Попытался оторвать взгляд от полоски — тщетно. Ничего не значащий ритм звуков подчинил его волю. Оставалось только бежать быстрее.

Ощущение было очень неприятным. Он бежал, сильно наклонив голову, и, тем не менее, успевал прочесть все без исключения буквы.

Вскоре ветер засвистел у него в ушах, и Ользан понял, что летит. Полёт проходил в доле сантиметра над полом, и по-прежнему следовал изгибами надписи. Скорость всё нарастала, и самым неприятным было ощущение беспомощности.

Неожиданно надпись оборвалась.

Ользан тут же поднял голову и увидел, как с невероятной скоростью на него надвигается что-то двуногое и массивное, унизанное шипами с ног до головы. Он так и не успел понять, что это было — сил хватило только на то, чтобы закрыть лицо руками и закричать. Но ни звука не слетело с его губ…