Константин Бояндин - Осень прежнего мира

— Вы красиво говорите, — похвалила его Коллаис. — И кто же, по-вашему, кормчий?

— Предсказатель должен уметь красиво говорить, — усмехнулся Хедальор и правый уголок его рта болезненно дёрнулся. — Кто кормчий, вы спрашиваете? Прислушайтесь к себе. Кормчий живёт в нас. Немногие догадываются о том, что сами в состоянии избирать тот или иной путь. Некоторые объявляют всё «судьбой» и отказываются с ней бороться. Так показал мне жрец и я понял, что это правда.

— Но несколько месяцев спустя я понял, что обученный человек, владеющий искусством убеждать нашего с вами кормчего, в состоянии выбрать для собеседника путь. И ничто уже не сможет спасти такого человека, если ему предначертано погибнуть. Смерть настигнет его повсюду, как бы он ни скрывался. Ни магия, ни вмешательство богов уже не властны над этим: сами боги соблюдают неписаный закон — не вмешиваться в чужую судьбу.

— Вы противоречите сами себе, — заметил Ользан. — Кто же те, что вмешиваются?

— Это злобные люди, — пленник содрогнулся. — Я наблюдал долгое время за одним из жрецов, что владел даром подобного убеждения. За несколько недель он обрёк на гибель многих из тех, кто чем-то ему не угодили. Иногда всего лишь толкнули его на улице. И я убил его.

— Понятно, — Бревин сочувственно посмотрел на пострадавшее лицо.

— Ничего вам не понятно, — ответил тот мрачно. — Вам приходилось терять всё, ради чего стоило бы жить? Наблюдать, как все, кто вам дороги, исчезают или погибают дикой и мучительной смертью? Вижу, что не приходилось. Не стоит испытывать ко мне сострадание, не то гнев богов падёт и на вас. А их жрецы крайне изобретательны.

— Значит, этот человек… или что это было… намеревался…

— Он намеревался создать вашей подруге то будущее, которое ему было угодно. Был единственный способ избежать этого — и я его использовал. Теперь вы знаете всё. Либо позвольте мне уйти, либо сдайте властям. Но умоляю, не надо больше расспросов.

— И что вы теперь сделаете? — спросил Ользан, когда монах молча вручил Хедальору его имущество.

— Отправлюсь дальше, — пожал тот плечами. — На свете осталось ещё немало негодяев, которые заслуживают того же, что и этот «предсказатель». Не знаю, откуда их столько развелось — за последние четыре месяца это уже пятый. Раньше они были редкостью. Ну что, я свободен?

— Разумеется, — Ользан отошёл от двери. — Вам не кажется, что вы могли бы немалого достичь… так сказать, без самодеятельности? Вам ведь тоже можно помочь!

— На моих руках и так много крови, — отозвался предсказатель с порога. — Я всё решил для себя. Прощайте. Держитесь подальше от прорицателей и ничего с вами не случится.

— Подождите! — воскликнула Коллаис. — Вы ведь тоже видели то, что видел этот… прорицатель? Скажите мне хоть что-нибудь!

— Вы и так слишком близко к тому месту, где выбирать просто не приходится, — было ответом из-под натянутого капюшона. — Не спрашивайте меня об этом.

И он ушёл.

— Вы ему поверили? — недоумевал Бревин. — По-моему, он просто рассказал красивую сказку. А мы его отпустили!

— Он говорил правду, — монах устало опустился в кресло. — Или он настолько могущественен, что смог внушить мне свою искренность. В последнем случае зачем бы ему сидеть здесь и отвечать на наши вопросы?

— Ну, я не знаю… — шантирец озадаченно поглядел себе под ноги. — Просто всё это как-то…

Он не договорил. В дверь тихонько постучали, и, когда Унэн открыл её, за ней стоял Рамдарон собственной персоной.

— Ну что, — начал он, едва были произнесены все приветствия. — Не знаю, обрадует это вас или нет. Так называемый посол Шантира в Оннде намерен тайно покинуть Федерацию нынче вечером. Также удалось установить, что армия Шантира, за исключением небольшого гарнизона в Шантре получила тайное предписание послезавтра выступить в западном направлении.

— Война, — недовольно пробормотал Бревин. — Ну что же, вот и всё. Пора собираться.

— Погоди, — Коллаис обратилась к седовласому археологу, — куда направляется армия?

— В сторону Киншиара, — пояснил тот. — Киншиар разорвал договор о военном союзе с Лереем пять часов тому назад.

Все переглянулись, но каждый подумал о своём.

— У меня к вам одно небольшое предупреждение, — добавил Рамдарон тоном ниже. — Тайное оружие — уж не знаю, что именно — недавно стало поступать на вооружение в Шантире. Судя по всему, его попытаются испытать против взбунтовавшегося герцогства. Соблюдайте крайнюю осторожность — тут мы уже не можем вам помочь.

Монах обменялся взглядами с археологом и многозначительно подмигнул тому.

— Если вы не возражаете, — Рамдарон опустился на стул, на котором не так давно сидел пленник, — я посижу у вас до утра. За эту неделю мне не досталось ни минуты покоя.

— Ну что же, — Унэн хлопнул в ладоши, — возможно, мы не скоро сможем так вот собраться… Давайте уж отпразднуем это событие. Первый тост будет за успех вашей затеи, Бревин. Берегите себя — меня с вами не будет.

…Улучив минутку, Коллаис отвела гостя в сторону.

— А где же кот? — спросила она. — Я уже как-то привыкла к нему…

— Ах, он — удивлённо протянул археолог. — Он оставил меня. Видимо, нашёл себе более неотложное дело. Мне кажется, что он ещё вернётся — он всегда возвращается.

— Ну хорошо, — монах указал рукой в сторону холмов. — Я там подыскал одно местечко. На холме, всё вокруг хорошо просматривается, сравнительно недалеко от города. Мы отправимся туда сейчас же и разобъём лагерь. Весь день отдыхайте. Если что-то нужно в городе, я схожу. На следующее утро отправитесь по своему плану — я останусь ждать вас в лагере. Что бы ни случилось, возвращайтесь туда. Слышишь, Риви? Не изображай из себя героя без крайней необходимости.

— Знаю, Унэн, — отозвался тот, но без всякой обиды. — Ну что, всё собрали?

Ользан и Коллаис заглянули в свои «кошельки» и кивнули. Походная одежда лежала, свёрнутая, в их поклаже; они оденут её завтра. Хоть она и создавала относительно хорошую маскировку и была прочной, долго носить её было неудобно. Вопреки ожиданиям монаха, никто не явился по их душу ни ночью, ни рано утром, когда Рамдарон, проснувшийся раньше всех, не покинул их общество.

Солнце только-только приподнялось над сточенными зубьями далёкой башни, когда путники, на сей раз пешком (монах рассудил, что заряды жезла, сколько бы их там ни было, не вредно поберечь), побрели в сторону холмов. Три часа спустя, когда лагерь был разбит (город был виден отсюда весь — и даже часть руин, по ту сторону сильно вытянутого озера), всех сморил сон. Монах спокойно уселся поодаль, откуда никто не смог бы подобраться к ним незамеченным, и занялся медитацией.