Андрей Посняков - Шпион Темучина

– Эти песни когда-то пела мне мать, – широко улыбнулся нойон. – А уж из какого она была племени – я и не ведаю.

Юноша кивнул:

– Поняа-атно… Ой!

Он едва не вылетел – с такой силой въехал в песчаную отмель от души разогнанный Баурджином челнок.

Оба живо выпрыгнули в воду – по колено, а местами даже и по щиколотку.

– Кажется, здесь брод, – озабоченно произнес Гамильдэ-Ичен… и тут же крикнул: – Ложись!

В воздухе свирепо пропела стрела. Поднимая брызги, беглецы попадали в воду. Вот еще одна чиркнула по воде. Баурджин присмотрелся – стреляли с левого берега. Перехватил рукою покачивавшееся на волне древко. Наконечник каменный, значит – охотники. Людоеды! Догнали все-таки, сволочуги!

– Значит так, Гамильдэ, – быстро произнес нойон. – Разгоняем лодку – и уходим вниз по течению во-он к той круче. Вряд ли они до нее быстро доберутся.

Поднатужившись, приятели с трудом столкнули челнок и, прыгнув в него, залегли на дно, опасаясь стрел. Ленивое течение подхватило лодку и медленно понесло прочь.

Бум!!!

Баурджин только попытался приподняться, как сразу три стрелы впились в корму. Однако чем дальше вниз по течению уплывала лодка, тем меньше свистели стрелы, так что наконец можно стало и выглянуть, осмотреться, поработать веслом.

Показавшиеся на берегу реки каннибалы, потрясая луками, побежали к броду, поднимая ногами разноцветные, сверкающие на солнце брызги. Что они там кричали, было не разобрать, вероятно, выкрикивали ругательства и угрозы. Впрочем, их языка беглецы все равно не понимали.

Разогнав лодку, князь затабанил веслом, по пологой дуге прибивая суденышко к скалам. Жаль, конечно, что спокойному плаванью пришел конец, хотя – следовало ожидать. Вряд ли людоеды оставили бы в покое свои несостоявшиеся жертвы.

Подтянув челнок на берег – авось пригодится, – приятели, обдирая в кровь руки, полезли на крутой берег. Надежда оставалась одна – побыстрее убраться на земли, контролируемые союзом Джамухи, уж туда людоеды вряд ли сунутся. А земли Джамухи – Гурхана, как его называли со времени курултая, – начинались во-он за той сопкой… Или – за этой. Нет, лучше уж считать, что – за той.

Вскарабкавшись наконец на берег, беглецы припустили изо всех сил, насколько позволяли легкие и молодые ноги. Вообще-то, кочевники бегали плохо – больше ездили на лошадях, да и спешить в их среде считалось неприличным. К тому же бежать в гуталах – сапогах с закругленной от носа к пятке подошвой – было довольно непростым делом. Пару раз упав, друзья, не сговариваясь, скинули обувку к черту и продолжили свой дальнейший путь босиком. По скалам и расщелинам, конечно, передвигаться без обуви было не очень приятно, но вот когда беглецы спустились в долину… Бежать по мягкой траве – милое дело, совсем не то что сбивать в кровь ноги о камни.

Быстрее! Быстрее! Стучало сердце. Баурджин на ходу оглянулся – позади никого. Видать, вражины еще не взобрались на прибрежные скалы. Это хорошо, хорошо…

Узким языком вгрызающаяся в сопки долина сейчас, осенью, уже не представляла того незабываемого по своей красоте зрелища, как весной или в начале лета. Цветы отцвели, трава выгорела и пожухла от солнца и уже ничем не напоминала волнующееся изумрудно-голубоватое море. Впрочем, деревья на склонах сопок – осины, березы, тополя – все еще стояли зеленые, лишь изредка перебиваемые желтыми вкраплениями жимолости и багульника. Пахло сухим сеном и – правда, это так только казалось – парным молоком. Да-да, парным молоком – в кочевье Баурджина его было вдоволь, а мясо в его гэре не переводилось даже летом! И все – благодаря Джэгэль-Эхэ, умело руководившей толпой слуг и сородичей. Ну и, конечно, благодаря Темучину, когда-то пожаловавшему Баурджину земли и скот. Темучин, стало быть – сеньор, а Баурджин – вассал. Кочевой феодализм называется.

У склона сопки беглецы остановились передохнуть. Вдали, в самом начале долины, уже показались темные фигурки врагов.

– Эх, нам сейчас бы лошадок, – тяжело вздохнул Гамильдэ-Ичен. – Тогда уж эти пешеходы нас ни за что бы не догнали.

Баурджин только сплюнул – лошадок ему… Вообще, развитие ситуации нойону не очень нравилось – враги отрезали их от реки и загоняли в сопки, в лес. А уж в лесу у охотников перед степняками все преимущества.

Гамильдэ-Ичен внезапно посмотрел под ноги, нагнулся… и, радостно улыбаясь, поднял из травы засохшую коровью лепешку:

– Навоз! Навоз, Баурджин-нойон. Так и знал, что здесь – чье-то пастбище!

– Навоз?! – Баурджин с видом знатока понюхал лепешку. – Добрый скот здесь пасся… Сытый. И – не так давно. Да, эта долина – явно чье-то пастбище, а все здешние скотоводы поддерживают Джамуху. Остальные просто ушли, откочевали.

Гамильдэ-Ичен повеселел:

– Думаю, где-то не так далеко их гэры. Подать бы знак…

– Охолони, Гамильдэ. – Баурджин поднял вверх указательный палец. – Враги наших врагов вовсе не обязательно – наши друзья. Здесь как раз такой случай. Люди Джамухи, попадись мы к ним в руки, предадут нас смерти с тем же удовольствием, что и охотники-людоеды.

– Нет уж, – упрямо возразил юноша. – Уж не знаю, кому как, а мне пусть лучше переломают спину, нежели сожрут, сварив в глиняных горшках.

– Кстати, про Джамуху рассказывали, что он съел-таки захваченных в плен воинов Темучина. Сварил и съел. – Нойон рассмеялся.

– То же самое говорят и про Темучина, – покачал головой Гамильдэ-Ичен. – Все это слухи, и вряд ли правдивые. По крайней мере, немало достойных людей поддерживают Джамуху.

– Угу… – Баурджин улыбнулся. – Род Чэрэна Синие Усы, например. И его внучка – красавица Боргэ.

Юноша мечтательно улыбнулся:

– Ну и что?! Я бы не отказался сейчас увидеть здесь воинов Чэрэна! Ух, и пустили бы они огня под хвост людоедам! А? Скажешь, не так?

– Не скажу… – подняв голову, князь задумчиво обозревал росший на склоне сопки кедр. Толстый, кряжистый, он казался настоящим лесным великаном по сравнению с растущими рядом березами, осинами, елями.

Перехватив взгляд нойона, Гамильдэ-Ичен понятливо улыбнулся:

– Предлагаешь спрятаться на его кроне? Хорошее место…

Баурджин покачал головой:

– Нет, Гамильдэ, наши преследователи будут рассуждать так же. Мы не станем прятаться на кедре. А вот затаиться на той корявой сосне – вполне можем. Не так уж там и приметно.

– Тогда что ж мы стоим? – хмыкнул юноша.

Вскарабкавшись на сосну, беглецы затаились среди густых ветвей, с удобством расположившись на толстых сучьях. Хорошая оказалась сосна, надежная… хотя, конечно, по сравнению с кедром – фитюлька.

Осторожно раздвинув колючие ветки, Баурджин всмотрелся и увидел быстро приближавшихся врагов. Те растянулись цепью, шагов через пять друг от друга – зачем, непонятно. Наверное, предполагали, что беглецы могут затаиться в траве? Или, скорее всего, просто искали следы.