Александр Прозоров - Война магов

— Все в руках Божьих, — так же тихо ответила женщина и перехватила его за обе ладони.

— Тогда пошли, — тут же решился Андрей. — Не дадим народу помереть с голоду. Ох, на какие только жертвы не решишься ради общества!

— Княже, — негромко окликнул его Пахом.

— Что? — вскинул брови Зверев. — Список сюрпризов не исчерпан?

— Чего? — не понял дядька и тут же отмахнулся: — А-а… Вы того, княже, не беспокойтесь.

— Давай, сказывай, не томи, — остановился Андрей.

— Дык, это… Пока вы того… Ну, в общем, все ладно и славно будет.

— А точнее?

— Дык, это… Народ покуда от вас нечисть отгонять станет, видимую и невидимую. От греха. Она ведь завсегда помешать норовит…

— Ну, Пахом… — покачал головой Зверев и увлек супругу в шатер.

Почти сразу же заплакала жалейка, потом затарахтела трещотка. Минутой спустя к шуму присоединились бубен и барабан, какие-то литавры… Хотя скорее это были крышки от кастрюль и котелков. Смерды вошли в раж: выли, орали, гремели, топали, на стенах шатра плясали отблески факелов.

— Господи, — перекрестилась Полина. — Помнится, даже на свадьбе мне не было так страшно.

— Ты все перепутала, драгоценная моя, — засмеялся Андрей. — Они не нас пугают. Нас они как раз пытаются оборонить.

Он обнял жену, крепко поцеловал, потом осторожно опустил на постель из сена в самом центре шатра, скинул налатник, накрыл им плечи свои и жены:

— Как я по тебе соскучился.

— И я по тебе, счастье мое… Они притащили кошку?

— Нет, это кто-то орет таким дурным голосом… — Зверев откинулся на спину. — Вот черт, это дурдом какой-то! Как можно исполнять общественный долг в такой обстановке? Может, сказать, что мы уже все, и пойти в опочивальню?

— А как же урожай? — не поняла его мысли княгиня.

— Разве только ради урожая… — Андрей опять придвинулся к ней, начал целовать глаза, губы…

— Князь, княже, Андрей Васильевич! Струг, струг в заводь заходит.

— Это еще что? — на миг оторвался Зверев.

— Простолюдины балуют, — обхватила его за шею жена. — Рано ты о прошлом годе ускакал… Какой забавный обычай.

— Кабы знать… — Его рука скользнула вниз по юбкам. Раздевать жену в такую холодрыгу Андрей не собирался, но на какие-то жертвы все равно приходилось идти.

— Княже, княже, к тебе боярин с письмом.

— Гоните, — огрызнулся Зверев. — Это нечисть и есть. Обряду хочет помешать…

— Гоните прочь! — повторила княгиня и накинула налатник ему на чресла. — Гоните. Я хочу побыть наедине с мужем хотя бы раз в году.

Но как молодые друг по другу ни соскучились, апрельская экзотика никакого удовольствия им не доставила. Холодно, колко, вопли и гам. Огонь факелов то и дело чиркал по полотну, налатник сползал, истошные вопли не давали расслабиться.

— Идем в опочивальню, — наконец сломалась и княгиня.

Супруги поднялись, наскоро привели себя в порядок и вышли на свет. Их встретили восторженные вопли смердов и сосредоточенный Пахом с тонкой грамоткой в руке.

— Это откуда? — остановился Андрей.

— Сказывал же я, гонец на струге приплывал. Вы погнали, но грамоту он оставил.

— Вот черт! — Князь схватил письмо, сдернул шнурок, развернул.

— Что там, батюшка? — повисла на руке Полина.

— «Мои глаза ошибались», — вслух прочитал Зверев. — Подписи нет.

— Это опять он?

— Кто же, кроме нашего шутника? — вздохнул Андрей. — Пахом, передай Рыжему, пусть готовит ушкуй. Сам собирай холопов. Завтра отплываем.

Несмотря на спешку, в Москву князь Сакульский попал только третьего мая. Лед сошел, а плыть по воде получалось почти втрое медленнее, нежели скакать на рысях. Да еще лошадей для дружины пришлось покупать — на ушкуй ведь табун в девяносто голов не загонишь.

Людей у Зверева стало больше — несколько холопов вернулись в строй, залечив раны, да еще шестеро отроков решили поискать в рабстве беззаботную жизнь. Пахать, косить, строить им показалось тяжелее, нежели махать саблей да время от времени рисковать шкурой в битвах. Особенно радовались походу Илья с Изольдом. Ребята не только крепкие, но уже и битые во многих сечах, опытные бойцы. Оба уже успели заработать в походах и шрамы, и немало серебра.

Правда, до положенных по разрядной книге пятидесяти копий Андрей пока не дотягивал — так ведь и в походы он каждый год ходил, а не вкруг, как другие. Посему и за потери мог оправдаться.

В московском дворце князя Сакульского дружина расположилась легко и привычно, как дома. Погреба полны, постели есть, сено припасено, баня топится — чего еще ратному человеку для жизни надобно?

Отмывшись и переодевшись во все чистое, утром следующего дня Зверев, прихватив пару молодых холопов, поскакал в Кремль. Пахома оставил строить конюшню — навеса для всех скакунов не хватило. Князя уже ждали и сразу проводили в Грановитую палату. Не в Большой зал, естественно, а в Царицыны палаты, что располагались от оного через стену. Это был, если можно так выразиться, официальный государев кабинет: помещение примерно десять на пятнадцать метров с высоким потолком, наборным полом, с монументальным троном под балдахином. Пира или большого приема тут, конечно, не устроишь — но встретить иноземного посла со свитой в торжественной обстановке можно, совет устроить с ближними боярами али волю свою кому-то из знатных людей объявить.

Сейчас посреди зала стоял большущий, метров пяти в длину, овальный стол, заваленный грамотами. Возле забранного витражом окна, у высоких пюпитров под присмотром дьяка Адашева скрипели перьями шестеро писцов.

— Здрав будь, князь Андрей Васильевич. — Иоанн был одет в желтую, шитую золотом и украшенную самоцветами ферязь поверх алой шелковой рубахи. Бритую голову согревала скромная войлочная тафья без каких-либо украшений. — Заждался я тебя.

— От страшного твоего гнева далеко бежал, государь, — приложив руку к груди, склонил голову Зверев.

— За гнев прощения просить не стану, ибо на слуг моих ты напраслину возводил, — решительно отрезал юный царь. — Хан Шиг-Алей, едва токмо понял, что изменники его одолевают и служить мне верно в Казани он более не способен, сам сюда вернулся, в ноги мне упал и просил от тягостной власти его разрешить и другого наместника в Казани назначить.

— Ну и как, заменили?

— На место хана посажен был мною князь Семен Микулинский, коий без хлопот в Казань прибыл и татарами с уважением был принят. Князь, почитай, всех казанцев к присяге привесть успел, как вдруг изменщики неведомые бунт учинили, на воеводу кинулись… Насилу Семен Иванович из Казани ушел и в крепости твоей от ворога укрылся. Однако же сто восемьдесят витязей моих татары смертию побили и ворота города от всех русских затворили.