Максим Мелехов - Черная радуга

— Замолчи. — Попросил Безымян. — Без тебя тошно. Первый раз в жизни важное дело доверили, а я облажался. Расскажешь кому, — не поверят.

— Хочешь, развеселю. — Предложил стрелок. — Я тут новую песню сложил. Вроде, ничего получилась. А то надоело смотреть, как вы с Арпашкой дуетесь. Можно подумать, на этих клетках и грамоте свет клином сошелся.

Не дожидаясь согласия товарищей, он набрал полную грудь воздуха и запел:

— Мертвый степняк не шипит, не щебечет мертвый степняк, он не ест, не пьет и на Русь войной не идет.

Безымян и Арпашка переглянулись и, достигнув молчаливого согласия, набросились на Степана.

— Сдаюсь. — Тяжело дыша, прошептал стрелок. — Больше петь не буду.

— Тише вы. — Ругнулся Гореслав. — Расшалились. Еще телегу переверните.

Безымян сгреб товарищей в охапку и с улыбкой прошептал:

— Прорвемся.

— Точно. — Подхватил Степан. — Где наша не пропадала?

Выглянуло солнышко, и то ли от него, то ли от дружеского участия на душе у Безымяна потеплело. Он уже не хмурился, а с интересом рассматривал, как разительно изменилась раскинувшаяся по обе стороны от дороги равнина. Окрестные поля были перепаханы. Ровная борозда тянулась от горизонта до горизонта. Обмытая осенним дождиком, плодородная земля лежала аккуратными разбитыми комьями. Должно быть, здесь трудилась не одна сотня чудо — пахарей. Полянин восхищенно посмотрел на стрелка и прошептал:

— Ровно-то как. Куда взгляд ни глянь — пашня.

— По нужде сходить некуда. — Отозвался Степан. — Ни бугорка, ни кустика.

Кустик все же нашелся. Стрелок остановил обоз и двинул по паханному, стараясь ступать осторожно, чтобы не погубить труд неведомого работника. Безымян пошел за ним, стараясь не попадать след в след, чтобы не протоптать тропинку. Забравшись за ракитов куст, он обомлел, забыв о том, зачем сюда шел. У самых корней лежала укрытая от постороннего взгляда кленовая сошка.

— Славная. — Прошептал полянин, ощупывая очищенные от земли булатные сошники.

Он провел рукой по шелковому гужу и взялся за обжи.

— Ты чего? — Отстраняясь от полянина, спросил стрелок.

— Да вот, кто-то соху обронил. Давай на рынок в Белгород снесем?

— Дурень. — Ругнулся Степан. — Соху за ракитов куст умышленно бросили. Видно, пахарь по неотложному делу отлучился, а ее за ветвями схоронил, чтобы не украли.

Степан потянул орудие на себя, но не сдвинул с места.

— Приросла она что ли? — Спросил он и рванул, что есть силы, но сошка даже не пошевелилась.

— Зачем тогда прятать, если ее кроме хозяина никто не поднимет?

— Не скажи, брат. — Улыбаясь, произнес полянин. — Просто у вас, ратников своя сила, а у нас, крестьян, своя.

Безымян вцепился в обжи и с выдохом взвалил соху на плечо. При этом его ноги по щиколотку ушли в пахоту.

— Может, и впрямь на рынке продать, чтоб хозяин в следующий раз добром не разбрасывался. — Спросил полянин, приноравливаясь к тяжести.

— Поставь. — Посоветовал Степан. — Это Микулы Селяниновича работа. Опять, наверное, богатыря Вольгу из беды выручать поехал. Вот сошку спрятать времени и не хватило.

Безымян аккуратно поставил орудие на место и с сожалением произнес:

— Жалко сошку здесь оставлять. Украдут ведь. А перепрячем, хозяин не найдет.

— Ладно, пошли. Заждались нас уже. — Бросил стрелок и, заравнивая следы, побрел к дороге.

Полянин заботливо погладил обжи и, вздохнув, с тоской вспомнил о приютившей его деревеньке. Наверное, мужики сейчас тоже пашут. Руки Безымяна заныли. Ему захотелось встать за соху и пройтись за кобылой хотя бы ряд. Почувствовать запах свежей земли. Услышать скрип каменьев о сошники. Полянин прогнал блажь. Нужно было спасать Выборг, иначе по осени хлебом кормить будет некого. Безымян нахмурился, но удержать угрюмый вид долго не смог. От мимолетного воспоминания, настроение заметно улучшилось. Разглядывая черную гладь пашни, он и не заметил, как на горизонте начали проступать из вечерней дымки каменные стены славного города Белгорода. Погонщики оживились и начали перебрасываться шуточками в предвкушении мягкой постели и стаканчика медового настоя. Гореслав гордо вскинул голову и раздался в плечах, пытаясь выглядеть солидно и уверенно. При въезде он дал купеческое слово, что не будет продавать товар за стенами города. Это освободило обоз от обязательной десятины.

— Тут и распрощаемся? — Спросил Безымян.

— Дальше не поедете? — Без сожаления поинтересовался Гореслав.

— До Киева рукой подать. Сами доберемся. — Произнес полянин и пожал слабую купеческую руку. — Может, даже сегодня двинем.

Хозяин обоза кивнул и, увидев, что возницы не распрягают коней, бросился к ним.

— Пойдем. — Поманил Безымяна стрелок.

— Постой, а где Арпашка?

Степан огляделся и, пару раз кликнув мальчика, с горечью вымолвил:

— Сбежал, сорванец.

Безымян пробовал его искать, но тщетно. Парень, как в воду канул.

— Нужно до утра подождать. По темноте все равно без толку. — Решил Степан и потащил полянина на постоялый двор.

Там путников ждало еще одно разочарование. Все места были заняты купеческим людом.

— Не судьба нам в Белгороде заночевать. — Произнес стрелок. — Пока ворота не закрыли, выбираться нужно. Здесь приблуд не особенно потчуют. Как бы нас ночью стража не повязала.

Безымян выслушал товарища и махнул рукой: мол, делай, что хочешь. Опустив голову, он побрел за стрелком, размышляя над тем, куда мог запропаститься мальчишка. Около городской стены образовался затор. Ворота работали только на вход, не успевая пропустить всех желающих переночевать под защитой города. Скрипели телеги. Ржали кони. То тут, то там вспыхивали перебранки, доходящие до поножовщины. Желающих пролезть без очереди оттаскивали в сторону и усмиряли кулаками, а если не помогало, то и мечом.