Гордон Диксон - Дракон и Джордж

Пошатываясь, Джим поднялся на ноги и осмотрелся.

Туман рассеивался, и в сумрачных скупых лучах заката виднелись каменистый склон и башня. Рыжеватый отблеск заходящего солнца выхватил из полумрака мертвого червя. Тот был перерублен надвое. Арагх лежал и скалился в улыбке. Брайен в окровавленных измятых доспехах устало оперся на искривленный меч. В нескольких футах от него стоял Каролинус. Дэффид лежал на земле; рубашка была разодрана, а на груди покоилась безжизненная голова гарпии. Над валлийцем как изваяние застыла Даниель, сжимающая в руке лук с наложенной на тетиву стрелой. Наконец она медленно опустила оружие, отшвырнула его в сторону и опустилась на колени.

Чуть поодаль Джим увидел неподвижные глаза Смргола и Брайагха. Секох был рядом с ними; он поднял свою залитую кровью голову и отрешенно уста пился на Джима. Тот подошел.

Он посмотрел на двух громадных драконов. Челюсти Смргола мертвой хваткой сомкнулись на горле Брайагха. Шея молодого дракона была сломана.

– Смргол, – хрипло позвал Джим.

– Нет, – задыхаясь отвечал Секох. – Бесполезно! Он умер… Я выманил другого. Смргол вцепился мертвой хваткой в горло и не выпускал его до самой смерти… – Водяной дракон разрыдался и опустил голову.

– Они все сражались достойно, – произнес странный и резкий голос.

Джим обернулся и увидел рыцаря. Брайен снял шлем: лицо в обрамлении всклокоченных каштановых волос побелело, как морская пена. Рыцарь казался глубоким стариком; щеки впали, он покачивался от усталости.

– Мы победили, – сказал Каролинус. – Но заплатили за это сполна!

Он повернулся к Даниель. Даниель и рыцарь последовали его примеру. Девушка уже оттащила от лучника мертвую гарпию и стащила с него разодранную в клочья рубаху. Она набрала в шлем Брайена воды и теперь осторожно промывала кровоточащую царапину на теле Дэффида, протянувшуюся от левого плеча до живота.

Джим, волшебник и рыцарь подошли к ним. Телосложению Дэффида мог позавидовать любой. Валлиец являл собой мечту скульптора. Но мощная мускулатура груди, живота и рук лишилась жизни. Тело обмякло и лежало неподвижно.

– Ты желаешь невозможного, – слабо произнес Дэффид. И если бы не полная тишина, то трое соратников не расслышали бы его. – Маг говорил, что их укусы смертельны. И я чувствую, что смерть пришла.

– Нет, – взмолилась Даниель, омывая рану, оставленную зубами гарпии.

– Это правда, – настаивал Дэффид. – Хотя так хотелось бы ошибиться, ведь я люблю тебя. Но к каждому лучнику в конце концов приходит смерть. Я всегда знал это. И я доволен.

– Ты теперь не лучник, – ровным и сдержанным тоном отвечала Даниель.

– Я произвела тебя в рыцари. Ты – рыцарь, а рыцарю негоже покидать даму без ее разрешения. Я не хочу, чтобы ты покинул меня. Я не позволяю тебе уходить!

Сила девушки поразила Джима, несмотря на то что Брайен вроде уже рассказывал, что Даниель стреляет из восьмидесятифунтового лука. Она легко приподняла Дэффида и прижала его к груди.

– Ты – мой, – сказала она. И хотя ее глаза были совершенно сухими, а голос звучал спокойно, он заставил Джима содрогнуться. – Я не отдам тебя никому… даже смерти. Если только ты сам не захочешь уйти. Скажи, хочешь ли ты уйти от меня? В любом случае я запрещаю тебе умирать!

Дэффид слабо улыбнулся.

– Понятно… – сказал он и замолчал. И Джим готов был поверить, что лучник больше никогда не произнесет ни слова.

Но Дэффид заговорил снова:

– Значит, ты и вправду хочешь, чтобы я жил. Значит, смерть попытается забрать жизнь против моей воли. Но я сомневаюсь, что ей удастся сделать это. Никому не удавалось навязать мне свою волю.

Он закрыл глаза, положил голову девушке на грудь и замолчал. Лишь его грудь мерно поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе.

– Он будет жить, – пообещал Каролинус. – Он пришел сюда по своей воле, не требуя награды, и раз он внес свой вклад в победу, даже Департамент Аудиторства не может теперь запросить за него выкуп.

Вместо ответа Даниель еще крепче обняла Дэффида и застыла, склонив голову к его груди. Казалось, так она и может сидеть вечно. Джим, Брайен и Маг обернулись к Арагху и Секоху, который унял вспышку своего горя и теперь тихо сидел рядом с телом Смргола.

– Мы победили, – объявил Каролинус. – И на нашем веку это место будет свободно от сил зла; им теперь не вырваться на свободу.

Он повернулся к Джиму.

– А теперь, Джеймс, – сказал он. – Ты хотел вернуться домой? Путь открыт.

– Отлично, – сказал Джим.

– Домой? – спросил Брайен. – Сейчас?

– Сейчас, – сказал Каролинус. – Он желал с самого начала возвращения домой, сэр рыцарь. Не опасайся, дракон – настоящий владелец этого тела – запомнит все, что случилось с вами, и будет твоим другом.

– Опасаться? – Брайен все-таки вернул хоть часть своих сил, и в его голосе вновь зазвучало высокомерие. – Я не боюсь драконов, черт побери! Просто… Мне будет не хватать тебя, сэр Джеймс!

Джим посмотрел на Брайена и заметил слезинки в глазах рыцаря. Зарывшись по уши в свои медиевистские штудии, он как-то совсем упустил из вида, что в ту пору и слезы, и смех были равно естественны для людей. Но он-то как-никак был человеком двадцатого века, а потому ощущал некоторую неловкость.

– Ну, ты знаешь… – пробормотал он.

– Джеймс! – Брайен вытер слезы платком Геронды де Шане. – Надо, так надо! В любом случае, из уважения к старику, – он кивнул на мертвого Смргола, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы осуществился союз людей и драконов. Я буду часто встречаться с владельцем тела, в котором ты находишься, и мне будет казаться, что ты рядом.

– Он был великим драконом! – воскликнул Секох, глядя на тело Смргола.

– Впервые в жизни он заставил меня поверить в свои силы. Я свято выполню все его заветы!

– Ты поедешь со мной и будешь вести переговоры от имени драконов, – предложил Брайен. – Ну что ж, Джеймс. Пришло время проститься.

– Энджи! – закричал Джим, внезапно вспомнив о девушке. – Прости, Брайен! Но я должен забрать Энджи из башни.

Он побежал.

– Обожду! – приказал Каролинус.

Джим остановился. Маг обернулся к башне и поднял жезл.

– Выдайте! – закричал он. – Вы побеждены! Выдавайте!

Соратники ждали.

Ничего не произошло.

Каролинус еще раз ударил жезлом по песку.

– Отдавайте! – прокричал он.

Они ждали. Медленные секунды растянулись в минуты.

– Клянусь Всемогущими Силами! – В голос Каролинуса вернулась прежняя сила. – Расценивать ли это как оскорбление? Департамент Аудиторства!

И тут случилось то, что Джим запомнил на всю жизнь: заговорила вся земля, говорило море, говорили небеса! Все наполнилось тем самым басистым голосом, который Джиму довелось слышать в доме Каролинуса, но на сей раз в нем не было ни шутливых, ни виноватых ноток.