Ольга Денисова - Берендей

И в этот момент берендей замер. Леонид почувствовал, как напряглась его спина. И шерсть на загривке невидимого зверя встала дыбом. Берендей его обнаружил! Но как? Леонид не приближался, не издавал никаких звуков. Он тихо шел на безопасном расстоянии. Почему?

Берендей медленно огляделся. Очень медленно и очень осторожно. На секунду Леонид почувствовал его взгляд. Но он не мог его видеть! Темно и далеко. Леонид прятался за кустами, одним глазом наблюдая за мальчишеской фигуркой, так отчетливо просматриваемой на белом снегу.

Но, едва взгляд берендея скользнул по тому месту, где стоял Леонид, парень сорвался с места и побежал. Побежал быстро и легко, так же, как до этого шел. Леонид даже не поверил, что по снегу можно так быстро бежать.

Леониду приходилось догонять человека. Это было не трудно. Вот если бы берендей превратился в медведя, тогда Леонид не смог бы с ним соперничать – он слишком разжирел. Он не стал рычать и звать его на поединок, а просто побежал за ним вслед. Медведь бегает быстрей человека, как бы этот человек не был ловок и силен.

Преследуя человека, он много раз применял нехитрый прием: обгонял немного и выходил навстречу, поднимаясь во весь рост. Ему это доставляло удовольствие. Видеть ужас в глазах жертвы. Ужас и удивление. Обычно человек сдавался сразу и больше не пытался убегать.

Он неоднократно пытался обойти берендея, но всякий раз берендей безошибочно угадывал его местонахождение, и поворачивал в сторону. Парень бежал, как будто не знал, что такое усталость. Не ускоряясь и не снижая темпа, как марафонец. Падал, но тут же вскакивал, как будто его подбрасывала невидимая пружина, и бежал дальше.

В начале погони Леонид не стремился сильно разгоняться. Потом ему пришлось ускориться, чтобы не отстать. Он двадцать дней шел по лесу, неплохая тренировка перед долгой погоней. Но погоня затягивалась. Даже слишком. Леонид почувствовал, что устал. Медведь плохо бегает по снегу. Он преследовал берендея просто от злости, из упрямого желания выгнать его из леса, не стремясь догнать его и убить.

Сколько еще может протянуть этот щенок? И почему он не превращается в медведя? Леониду надоело гнаться за ним, но он по инерции продолжал преследование. Сколько они бегут по лесу? Час? Два? Пять? Ему казалось, что уже должно наступить утро.

Между деревьев мелькнул свет.

Неужели Белицы? В отличие от человека, зверь хорошо ориентируется в пространстве и никогда не путает направление. Как будто имеет встроенный в мозги компас. Леонид отлично знал, в какую сторону они движутся. И в этой стороне ничего кроме Белиц быть не могло.

Леонид остановился, тяжело дыша. Пусть его бежит дальше. Он найдет способ, как достать берендея. Не сейчас. Сейчас он слишком устал. И хочет есть.

Услышав скрип снега, Берендей замер и перестал дышать. Ему казалось, что сердце бьется так, что его слышно и за окном. Он медленно и осторожно начал вставать, чтобы не скрипнули старые половицы, чтобы не единого звука не издал плотный матрас.

Окно, задернутое тюлевой занавеской, заиндевело, но Берендею показалось, что он сквозь тюль и морозный узор видит движущуюся тень.

Он долго отодвигал занавеску, а потом, встав боком к стене, начал приоткрывать форточку. Он боялся, что теплый воздух, вырвавшись на мороз, выдаст его. Но видимо его противник не был столь искушен в распознавании запахов и температур. Сам же Берендей сразу почуял запах бера.

Берендей увидел Заклятого в первый раз. Это был огромный зверь, не меньше метра сорока в холке. Тело его, длиной примерно два с половиной метра, лоснилось от жира, шерсть блестела – он был здоров и сыт. Зверь шел и осматривался по сторонам, почти не поворачивая опущенной тяжелой головы. И двигался он в сторону вырытой сегодня могилы.

Берендей бесшумно прошел в комнату отца, снял со стены двустволку Михалыча и вернулся к открытой форточке.

«Вот и вся охота», – подумал он и вскинул ружье.

Заклятый добрался до могилы и остановился на черном холмике посреди белого снега. Берендей прицелился. Бер стоял к нему боком, расстояние между ними составляло не более двадцати метров: можно было не сомневаться, что он убьет зверя с одного выстрела. Берендей бил белку в глаз метров с тридцати.

Заклятый тяжелой лапой зачерпнул смерзшуюся землю и откинул назад черные комья. Потом еще и еще.

– Ну, – одними губами шепнул Берендей, – ну же!

Палец, лежащий на курке, никогда не дрожавший, отказывался ему подчиняться.

Заклятый срыл холмик над могилой и начал копать в глубь. Его движения были плавными и неторопливыми. Медведей считают неуклюжими только те, кто никогда их не видел. Зверь двигался с непередаваемой грацией. Его тело показалось Берендею совершенным творением природы. От движения толстых лап на боках двигалась шкура, то разглаживаясь, то собираясь мягкими большими складками. А под ней перекатывались мышцы. В каждом его движении проглядывала сила. Сила, которую не выставляют напоказ, а тщательно прячут под слоем жира. И эта сила давала зверю уверенность в себе и гордость. И одновременно с этим Берендей отчетливо видел человека. Высокого и широкоплечего. Не было никаких сомнений в том, что перед ним берендей, такой же как он сам. Только Заклятый.

«Ну же! – в отчаянье подумал он, – он убил твою собаку! Он замучил твою кошку! Он роет их могилу, чтобы сожрать их мертвые тела!»

Он медлил. Заклятый замер на секунду, словно почувствовал опасность, осмотрелся, но не тщательно. Так осматривается лев – нет ли дураков, желающих отобрать его добычу?

«Я выстрелю и сразу позвоню Юльке», – подстегнул себя Берендей.

Рука не желала нажимать курок. Он не мог убить бера. Он не мог убить берендея.

«Если он доберется до Черныша, я выстрелю», – понял он отчетливо. И как только понял это, сразу крикнул:

– Эй!

Зверь замер, услышав его крик. И замер не от испуга. Его неподвижность говорила сама за себя: «Кто посмел тревожить меня над моей добычей? Сейчас я развернусь, и вы увидите всю силу моего гнева!» И, выждав секунду, поднялся, разворачиваясь к Берендею грудью.

Он был почти в два раза выше Берендея. Не меньше, а скорей больше, трех метров. Он был как гора, как сказочное чудище, как океанская волна… И ничего, кроме восхищения, Берендей не испытал. Ни страха, ни ненависти. Сердце стукнуло и, казалось, встало.

И бер взревел. Его рык раскатился по лесу, оттолкнулся от него и вернулся глухим эхом, похожим на рокот тяжелых камней, влекомых лавиной.

– Уходи! – крикнул Берендей, – Уходи! Или я убью тебя!

Бер заревел снова, но уже недовольно, разочарованно. Опустился на четыре лапы и медленно пошел в лес. Забор, вставший на его пути, он снес грудью, не утруждая себя тем, чтобы проломить его лапой. Впрочем, забор был хлипкий, он только создавал видимость огороженного участка.