Ольга Денисова - Придорожная трава

Кольцов остался с хозяином, утрясать денежные вопросы, а Илья направился в избушку. В кармане запел мобильник, он, не глядя, снял трубку и мрачно прорычал:

– Да.

– Привет, дядя! Чего такой злой? – прочирикала ему в ухо Танька, которой он неосторожно оставил номер телефона.

– Да нет, ничего. У тебя что-то случилось?

Илья, конечно, предупредил ее, чтобы звонила она ему только по делу, но несильно надеялся, будто она так и сделает. Не ошибся.

– Да нет, я так. Прикинь, Леха приходил…

– Ну и? Конфет принес?

– Не то слово! Прикинь, чупа-чупсов купил, штук десять, и нарциссов. Помятых, конечно, но все же – цветочки! Я, собственно, только похвастаться хотела.

Илья хмыкнул себе под нос – конфеты он представлял себе по-другому. Но чего ожидать от неотесанного Лехи? И так большой прогресс.

– Ну что, рад за тебя. Если он скандалить будет, ты ему про меня напоминай.

– Конечно, – хихикнула Танька, – ну пока, дядя, у меня денег на счете не осталось!

– Пока, – снова хмыкнул Илья.

Илья поднялся на крыльцо, открыл дверь в избушку и остановился. Неужели, и вправду снесут? Вот этот чудесный домик из бревен, отсвечивающих тусклым свинцовым блеском? С крышей, крытой гонтом? Он провел рукой по теплому, нагретому солнцем дереву, словно погладил. Черт возьми, как же обидно! Переехать в безликий вагончик, где не будет теплой печки, и Печника, который по ночам топает маленькими ножками по столу. Где вместо окошек, отделанных резными наличниками, будут «проемы», закрытые стеклопакетом. Хорошо если стеклопакетом, как у соседей, а то ведь и просто шатающимся стеклом, сквозь которое дует ветер.

Он покачал головой и вошел внутрь.

Судя по крепкому запаху перегара, Кольцов не соврал. Мишка валялся на лавке в кухне, видимо, сил добраться до кровати ему не хватило, и громко храпел. На дощатом, плохо оструганном столе рядом с ним стояла початая бутылка «Столичной».

Илья прекрасно понимал, что нет никакого смысла его будить и что-то выговаривать – Мишка все равно не вспомнит ни слова, когда протрезвеет. Но высказаться сильно хотелось. Еще сильней хотелось шарахнуть Мишку мордой об стол.

– А ну просыпайся, падла! – Илья дернул Мишку за ногу в грязном ботинке.

Мишка издал долгий, мучительный стон.

– Вставай, зараза! Я пятьдесят баксов за твою кодировку всего неделю назад заплатил! Какого ты опять нажрался-то?

Мишка шумно, со всхлипом, вздохнул и сел, опустив ноги на пол. Глаза его были совершенно безумными, но он пытался придать лицу осмысленное выражение. А может, просто хотел сфокусировать взгляд на «Столичной».

– Илюха… – заговорил он хрипло, – болото. Кругом болото. Сыро, холодно. Дома провалились, сгнили все. Деревьев не осталось. Как жить, Илюха?

– В окно глянь, болезный, – Илья похлопал его по плечу, – до белочки-то еще неделю пить надо.

– Говорю тебе – болото кругом. Гниет. Как нарыв, изнутри гниет. Страшно.

Илья внезапно вспомнил, что снилось ему перед рассветом. Ясный, осязаемый сон. Сапоги проваливаются в вонючую жижу, под рукой ломается тонкий ствол гнилого деревца… Как нарыв, действительно – нарыв. Потому что внутри происходит нечто, медленно нарастает напряжение, как будто рано или поздно случиться страшное.

– Ладно, – махнул он рукой, – спи себе, зараза.

– Илюха, как жить-то будем? – Мишкин взгляд, в итоге, сфокусировался, – на болоте жить нельзя.

– Да нету болота, приснилось тебе. В окошко посмотри. Солнце светит, листики распускаются.

– Значит, будет. Случилось что-то, Илюха, точно тебе говорю. Кастрюли гнутые на земле валяются, тарелки битые. Телевизор с разбитым экраном. Нету избушки нашей… гусеницы… домики твои раздавленные… Жалко домики…

Мишка всхлипнул сопливо, так что стало его жаль. Приснился сон плохой человеку, а он спьяну и понять не может, что это сон.

– Да вон же они, домики-то! – Илья махнул рукой на полку над столом, – и кастрюли на месте, и телевизор стоит. Приснилось тебе.

Было у Ильи увлечение – клеил он дома из спичек. Все дома, которые рубил, в спичках воспроизводил, и другие, которые понравились. Фотографировал со всех сторон понравившийся дом, а потом собирал и на полку ставил. Модели своих срубов всегда в двух экземплярах делал – дарил хозяевам, это очень людям нравилось. Оба огромных терема из Долины он тоже склеил дважды. Так они пока и стояли на полке, вместе с сотней других спичечных моделей.

– Нет, Илюха, что-то случилось. Гусеницы, гусеницы… Железные, грязные…

Чует ведь, алкоголик несчастный… И откуда только? Ведь Илья еще слова ему не сказал.

– Может, не будешь пить сегодня больше, а? Я ребенка вечером привезу.

– Не буду, не буду. Вот похмелюсь только, и больше не буду.

Илья снова махнул рукой – бесполезно. Вот похмелится, проспится, еще раз похмелится, и так до бесконечности. Глядя на Мишку с Володькой, он дал зарок: по утрам ничем здоровье не поправлять, не пить даже пива – слишком хорошо рассмотрел, чем это заканчивается. Институтские друзья, с которыми он выпивал время от времени, удивлялись, иногда и обижались, что он два дня подряд пить отказывается, но потом привыкли, смирились, как и со всеми остальными его чудачествами. Правда, в большинстве случаев, с утра они Илью и не видели. Как-то само собой получалось, что под конец пьянки обязательно находилась какая-нибудь симпатичная (в тот момент) особа, которой он был небезразличен. Стоило Илье немного выпить, как он становился любвеобилен, женщины притягивали его к себе, а зачастую и тянули в прямом смысле слова, и сопротивляться своим чувствам и их желаниям он не считал нужным. Друзья знали об этом, поэтому крепко держали жен за юбки. Впрочем, это был скорей повод для постоянных шуток, чем для обид.

Трезвым женщин Илья слегка побаивался, они живо напоминали ему семейную жизнь, Лару, мучительный, затянувшийся и все же свершившийся разрыв. Но, на его счастье, большинство из них не стремились к длительным отношениям. Рекордный срок общения с одной и той же дамой за последние пять лет составлял всего один месяц. Да и кому нужен плотник без жилья, обремененный алиментами и пожилыми родителями? Одного обаяния для серьезных отношений маловато, а сам Илья не очень-то хотел связывать себя чем-нибудь большим, чем случайные короткие романы.

Мишка нетвердой рукой потянулся к «Столичной», с трудом отвинтил пробку и вылил в кружку все, что оставалось в бутылке.

– Тебе не многовато для опохмела? – скептически спросил его Илья.

Мишка покачал головой, не столько отвечая на вопрос, сколько содрогаясь от предстоящего возлияния, и выпил водку шумными крупными глотками.

– Ну-ну, – Илья поднял и опустил брови.

Мишка кашлянул, прикрывая рукой рот – лекарство просилось наружу. И как раз в этот трудный для него момент в избушку вошел Кольцов, огласив кухню длинной матерной тирадой.