Ольга Денисова - Придорожная трава

Илья щелкнул кнопкой и дернул ручку пилы. Едва мотор зарычал, менеджер отпрыгнул в сторону, как заяц, не дожидаясь, пока цепь начнет крутиться. Илья демонстративно повернулся к нему спиной и продолжил работу. Парень кричал что-то ему в спину, но из-за рева пилы Илья ничего не услышал.

Да, нехорошо получилось… Как после этого разговаривать с Вероникой? Если она еще не знает о происшествии, то скоро обязательно узнает. А ведь он хотел поговорить с ней непременно сегодня, когда ее мужа не будет дома, и ему обязательно надо это сделать. Какая бы она не была, скоро должны приехать ее дети, а рисковать жизнью детей она не будет, это не вызывает сомнений. Теперь вместо нормального разговора он нарвется на скандал.

А может быть, все это полная ерунда? Может быть, ночь на лесной поляне привиделась ему? Илья ходил на следующий день на то место, но не нашел ни Каменного лика, ни выложенного камнями круга, ни поляны – лес стоял стеной. И только вялые белые лилии, разбросанные повсюду, говорили о том, что это то самое место и галлюцинации его не посещают.

А еще Илья провел две бессонные ночи – ему грезилась Мара, их сплетенные воедино тела, ее прохладная кожа и белый саван-сарафан. Он не мог прогнать от себя видение, не мог заставить себя не думать о ней – едва он смежал веки, как она появлялась перед глазами и терзала его несбыточными желаниями. И только на исходе второй ночи он вспомнил, что Леший советовал потереть ранку от ее укуса золой из печки. К тому времени Илья настолько устал от вожделения, что готов был последовать любому, самому несерьезному совету. И, надо сказать, совет оказался вполне серьезным – после этого он упал на кровать, вырубился, как только голова его коснулась подушки, и проспал почти до обеда.

Крикливый менеджер ушел, так и не вылив злости до конца. Илья подождал, пока он скроется из виду, выключил пилу и сел на бревно, чтобы подумать. Можно, конечно, отложить разговор с Вероникой на какой-нибудь другой день. Но какое-то неясное предчувствие томило его и не давало покоя. Что-то должно было случиться, недаром эта женщина билась тут в истерике, и уж Илья-то точно знал, что вовсе не его слова послужили ее причиной.

Он огляделся по сторонам, поднялся и решил прогуляться – ему не сиделось и не думалось. Он, похоже, оказался между молотом и наковальней, причем наковальней была Долина, а молотом – те, кто желал ее продать. Глупо предупреждать молот о том, что он расплющится, если попробует нанести удар, и еще глупее попытаться молот от этого удара защитить. Но, например, женщина, которая приезжала сегодня, ни в чем не виновата. Откуда им знать, что здесь нельзя жить? Этого на рекламном щите у въезда не написано. И, похоже, ее муж никогда бы не принял ее мнения в расчет. Она почувствовала опасность, а он – нет. Он вообще отнесся к жене, как к наскучившей вещи, которая по недомыслию создает ему неудобства.

Илья свернул от сруба в сторону леса – лес всегда успокаивал его. И сегодня это успокоение требовалось ему как никогда. В животе противно шевелился страх – он и вправду боялся, что хозяева участков не оставят его выходку безнаказанной. И противно было в основном от того, что он не собирался менять своей точки зрения, отказываться от своих слов, и даже не жалел о сделанном, но им, вообще-то, ничего не стоило заставить его и пожалеть об этом, и отказаться от своих слов, и, наверное, поменять точку зрения.

А с другой стороны, предчувствие несчастья толкало его к тому, чтобы не оттягивать разговора с Вероникой, пойти к ней самому, попробовать все объяснить. Он заранее представлял себе всю безнадежность этого разговора, тем более после разговора с продюсером. В лучшем случае, она наорет на него и выставит вон. В худшем – спустит собак, на своей территории они будут менее уступчивыми.

Лес встретил его тихим перешептыванием деревьев. Ему даже почудилось, что он различает отдельные слова. Его влекло на то самое место, где он провел ночь с обитателями долины, и не было никаких причин не следовать этому влечению. Вот и опушка, где он любил «птичку»: упругий мох, конечно, не сохранил следов их пребывания здесь. Илья почувствовал, что на него кто-то смотрит, и огляделся – с балкона второго этажа за ним наблюдала Вероника. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Вряд ли она могла разглядеть его улыбку, так же как и он не мог видеть, как сжались ее губы, когда она развернулась и покинула балкон, сильно хлопнув стеклянной дверью. Илья на это пожал плечами и пошел дальше.

До самой поляны, верней, до того места, которое было поляной, он не дошел: посреди толстой зеленой кочки, на теплом солнышке, свернувшись калачиком, лежал кот и сладко жмурился. Илья остановился и скептически посмотрел на кота сверху вниз.

– Ну, что уставился? – спросил кот, приоткрыв один глаз, – да, это я.

– Здорово, – Илья пожал плечами, нисколько не удивившись этой встрече.

– И тебе.

– Ты так просто или по делу?

– Даже не знаю, – кот потянулся, – хотел поделиться впечатлениями о твоих сегодняшних подвигах. Мы, конечно, пришли в восторг оттого, что хозяин избушки такой отважный и принципиальный человек…

– Издеваешься?

– Ага, – ответил кот.

– Ну и?..

– А что «и»? Хочу сразу сказать: в Долине тебе ничто не грозит. Здесь никто не поднимет на тебя руки, можешь не сомневаться, ты под защитой. Но за пределами Долины они могут сделать с тобой все, что захотят.

– А захотят?

– Захотят. Может быть не сейчас, а позже. Ты же не собираешься прекращать начатое, ты же будешь гнуть свое, чтобы тебе не говорили, разве нет?

Илья пожал плечами. Наверное, кот прав.

– Если хозяйка дома что-нибудь предпримет в этом направлении, – продолжил тот, – мы ее достанем. Поверь, если эту женщину сейчас не остановить, она зайдет слишком далеко, и нам всем придется пожалеть о том, что мы этого не сделали.

– Погодите. Не надо. Я поговорю с ней, я попробую ее убедить.

– Да она и слушать тебя не станет. Нет, попробуй, конечно… Ты обаятельный. Но не верю я, что твое обаяние чего-то стоит в ее глазах. Так что удачи.

– Спасибо, конечно.

– Всегда пожалуйста. Счастливо оставаться.

Кот поднялся, встряхнулся как собака, и шустро побежал в лес. Илье показалось, что он скрылся из виду до того, как его заслонили кусты и деревья.

Илья хмыкнул и понял, что в лесу ему делать нечего. Надо идти к Веронике, чем бы этот визит для него не обернулся. Если кот не преувеличил, его недаром терзают предчувствия. Не то чтобы ему было жалко Веронику, нет. Вздорная женщина, плохо воспитанная к тому же, уверенная в том, что ее снобизм – единственно правильная позиция человека с чувством собственного достоинства. Но причем здесь смерть? Разве смертью надо наказывать неумение себя вести? Это, с его точки зрения, было слишком. Ведь она мешает Долине только тем, что живет здесь. Если она поселится в каком-нибудь другом месте, инцидент будет исчерпан сам собой.