Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Вы ошибаетесь, – губы Придда побелели, но говорил он твердо, – убийство графа Васспарда – дело рук нашей семьи.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Вы были свидетелем убийства? Вы знаете убийцу и причину убийства?

– Я не видел, как это произошло.

Прямой, твердый взгляд. Лжи не будет, как и еще более чудовищной правды. Есть вещи, которые словами не назовешь. Сам Жермон, по крайней мере, не взялся бы обвинять своего отца. Даже по горячим следам.

– Выпей. – Ариго протянул статуе в мундире кружку. – Можешь считать это приказом. Ойген, ты не угадал. К сожалению…

– Я не имею обыкновения угадывать, – уточнил бергер, – и я не услышал ничего доказывающего непричастность к смерти графа Васспарда посторонних. Полковник Придд, я настаиваю на том, чтобы вы ответили на мои вопросы. Ваше мнение о подоплеке преступления мы обсудим позже. Вы будете отвечать?

– Да. – Вино он все-таки проглотил. Залпом. Это поможет. Не от памяти, так от простуды.

– Граф Васспард получил полуторамесячный отпуск по ходатайству главы семьи, – казенным голосом напомнил бергер, – и отбыл из армии в обществе своего дяди, предыдущего графа Гирке. Через двадцать один день пришло сообщение о его гибели на охоте. Последнее обстоятельство вызывает у меня серьезные сомнения, так как не стыкуется с причиной, по которой Юстиниану Придду был предоставлен отпуск. Глава фамилии ссылался на события, требующие присутствия наследника, но охота к таковым не относится.

– Для охоты в тот вечер было слишком сыро. – Валентин снова сидел. Очень прямо, слегка откинув голову. На Ойгена он не смотрел, он вообще никуда не смотрел. – Все слуги, лошади и собаки оставались в Васспарде. Брат ушел пешком и без оружия. Если, конечно, уходил.

– Вы думаете, он был убит в замке?

– Или в саду. Его сапоги были в грязи, а ночью шел дождь.

– Кто был в тот вечер в замке, кроме слуг?

– Я и граф Гирке.

– А ваш отец и другие дядья?

– Дядья собирались быть на следующий день. Герцог Придд задержался в дороге и прибыл к утру.

– Но должен был приехать раньше?

– Его ждали к обеду.

Валентин подбирал слова очень тщательно. Казалось, он кого-то выгораживает или что-то скрывает. Жермон на его месте тоже бы скрывал. Если б знал, что виновен отец, мать, братья… Катари была слишком мала.

– Ваш брат не говорил, почему уехал в Торку?

– Полагаю, у него были веские причины. Какие именно, он не сказал.

– Вам известно, что в Торке с ним произошел случай, который расценили как попытку самоубийства?

– Юстиниан на самом деле хотел покончить с собой. Герцог Алва его остановил.

– Вам это рассказал брат?

– Да. Он показывал мне старинный кинжал. Когда-то он принадлежал Борраска. Юстиниан хотел подарить его герцогу, он считал, что Алва спас ему жизнь.

– Почему Юстиниана вызвали в Васспард?

– Я не знаю. Мать этого не хотела. – Показалось, или на слове «мать» голос стал более хриплым? Мать герцога Придда умерла в Багерлее, мать графа Ариго – в собственном замке. Сын об этом узнал через год.

– Решение объявить о смерти на охоте принял герцог Придд? Я имею в виду Вальтера Придда.

– Да.

– Другие члены семьи не возражали?

– Мать хотела, чтобы сказали правду. – Жермон не ошибся, слово «мать» давалось полковнику с трудом. – Сначала я согласился с матерью.

– Почему вы передумали?

– Так хотел Юстиниан.

– Он оставил предсмертное письмо?

– Он должен был вернуться за убийцей и вернулся, но он его любил. Юстиниан попросил меня помочь. Я помог.

– Ваш брат не пытался увести вас за собой?

– Он хотел, чтобы я жил, и я был не причастен к его смерти. Тем, что мне удалось помочь баронессе Сакаци, я обязан Юстиниану. Он сказал, что нужно сделать, чтобы выходец не смог увести своего убийцу. Я это сделал.

– Вы все еще не хотите назвать имя убийцы?

– Я его не знаю, но Юстиниан предпочел мести вторую смерть.

– Вы можете не знать, но вы должны догадываться.

– Я думаю, что стрелял граф Гирке. По приказу… герцога Придда.

При виде Эпинэ Тристрам-младший на полуслове оборвал Вускерда и чуть ли не раскрыл объятия Первому маршалу Великой Талигойи. Объяснение подобной радости было одно – случилось нечто до такой степени пакостное, что командующий гвардией не мог отказать себе в удовольствии доложить ненавистному Иноходцу лично. Робер изготовился слушать об убитых южанах, передравшихся барсинцах и разграбленных обозах, но эр Мартин заговорил сперва о музыке, потом – о Капуль-Гизайлях. В чем дело, Эпинэ сообразил, когда собеседник второй раз упомянул, что граф Ченизу остался в гостеприимном доме на ночь. Робер предпочел не понять, хотя новость прошлась по душе когтистой кошачьей лапой. Злиться и ревновать было не просто глупо – непорядочно. Несколько посланных Марианне побрякушек стоили куда меньше не прекращавшихся у Капуль-Гизайлей приемов, даже с учетом игры. У Валме, как его ни называй, деньги водились, у Эпинэ… Того, что отвалил Повелителю Молний Альдо, с трудом хватало на фураж и жалование пока еще честным солдатам. Южане, те давно уже не получали ничего, кроме еды и пороха…

– Вам лучше поговорить о музыке с графом Ченизу, – как можно небрежней ответил Робер, не желая думать о знакомой двери, вновь открывшейся перед пузатым балагуром. – Он лично знаком с маэстро Гроссфихтенбаумом, а я в ариях и фугах полный профан.

– Не скажите. Послушать флейту и птиц всегда приятно. К сожалению, вчерашний концерт испортили собаки. Они были невозможны, а их хозяева, – Тристрам сделал многозначительную паузу, – слишком заняты, чтоб успокоить своих любимцев.

– Зато вы, судя по всему, были свободны, – сорвался Робер, – что для командующего гвардией несколько странно. Подготовьте отчет. Завтра я посмотрю, на что израсходованы выделенные вам средства. Кроме того, я хочу видеть, как ваши орлы заходят на барьер. Служить в гвардии не значит без толку топтаться во дворце.

Лицо доносчика стало скучным и красным, как вареная морковь. Робер понял, что когда-нибудь врежет и по этой роже.

– Я принял гвардию не в лучшем виде, – начал Тристрам. – Прежний командующий…

– У вас была целая зима, – с удовольствием напомнил Эпинэ. – Граф Рокслей пробыл на посту вдвое меньше, чем вы, а средства на гвардию выделили в середине Зимних Скал. Джеймс Рокслей к этому времени был мертв. Идите и готовьте бумаги.

Тристрам ушел, вернее сказать, убежал, горечь осталась, хотя все было правильно. И то, что сделала Марианна, и то, что командующий должен школить подчиненных, а не шляться по куртизанкам. Отчет тоже следовало стребовать, только получилось как-то мелко. Эпинэ по привычке погладил давно не напоминавшее о себе запястье и опять-таки по привычке отправился проверять караулы, бездумно раскланиваясь с придворными, половину которых не знал.