Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

– Я не знаю, на чьей стороне богиня снегов и не собираюсь сейчас выяснять. Это не важно. У меня достаточно сил, чтобы защитить девочку, даже находясь вдали от нее.

А вот ее отец… Он слеп и глух – легкая добыча для любой притаившейся за горизонтом беды, – глаза колдуна, скользившие по безбрежным просторам пустыни, ища тень надвигавшейся беды, сверкнули: – Скорее. Садись в седло, – приказал он караванщику, подтолкнув его к оленю. – Нужно торопиться.

Евсей подчинился.

– Скачи за волком, – тотчас последовал новый приказ.

На этот раз караванщик замешкался.

– Господин… Твоя нога… Не будет ли лучше… – он хотел предложить богу занять его место в седле. В конце концов, он мог бежать рядом, держась за стремена. Но когда Евсей взглянул на Шамаша, то, потрясенный, умолк, увидев, что Тот больше не стоит на земле, а парит, окруженный ярким золотым ореолом, в засеребрившемся, зазвеневшем воздухе.

"Вот о чем говорил Атен! – мелькнуло в голове караванщика. – Вот что он видел и что позволило ему первым распознать в Шамаше бога солнца!" – он сглотнул подступивший к горлу комок, с силой стиснул кулаки, стараясь, охваченный трепетом, сдержать накатившуюся на него бесконечной снежной волной дрожь.

– Евфрасей! – вывел его из оцепенения властный голос. – Торопись! Твоему брату понадобится помощь нас обоих! Скачи за волком! Не медли! – и повелитель небес исчез.

– Она моя дочь! Моя дочь! – упрямо повторял Атен.

Караванщик ехал, не отрывая взгляда от следов на снегу, боясь хотя бы на мгновение потерять их путеводную нить из виду. Иное перестало для него существовать. Все, что осталось от мира – он сам и эта тонкая полоска снега под ногами.

И тут олень остановился. Все произошло настолько внезапно, что Атен, не удержавшись в седле, перелетел ему через голову. Снег смягчил приземление, избавляя тело от ушибов и переломов, но отсутствие физической боли лишь усилило духовную.

Отчаяние и ненависть, гнев и ярость заполнили собой все сознание, на миг ослепив глаза.

– Ты! – выдохнул он. Поспешно вскочив на ноги, караванщик бросился к спустившемуся с небес на землю богу солнца.

– Стой, торговец! – не желая использовать магическую силу против друга, тот вытянул вперед в предупреждающем жесте руки.

– Пропусти меня! – он рванулся, пытаясь подняться, но ноги скользили по ледяной корке, руки проваливались в глубокие сугробы, не позволяя выбраться из снежных сетей. – Демоны и их повелитель! – ругательство было готово сорваться с его губ, но тут…

– Атсинен… – сказанное Шамашем заставило караванщика не просто проглотить обидные слова, но забыть о них. Полное, тайное имя всегда имело над человеком особую, не сравнимую ни с чем иным власть, а уж в устах бога оно становилось оружием, способным на все.

Атен замер на месте, не спуская остановившегося взгляда немигавших глаз с лица небожителя. Прошло несколько мгновений, прежде чем сознание начало проясняться, вернулась способность здраво рассуждать.

Караванщик огляделся. В его глазах отразилось непонимание, на лицо легла тень сомнения. В первый миг он не только оказался не в силах вспомнить, как оказался посреди снегов, вдали от каравана, но даже не узнал окружавшей его пустыни. Все казалось странным, чужим, заволоченное какой-то алой скользкой дымкой, чей запах был полон духа ядовитого растения. Дрожавшие руки потянулись к голове, ладони сжали ее, разрывавшуюся на части. В висках стучал глухой, тяжелый гул, подобный раскатам далекого грома.

– Что происходит? – с трудом прошептал он. – Что со мной? – он поднял полные боли и отчаяния глаза на бога солнца, который в этот миг был для его разума единственной опорой.

– Ты был во власти навета, – по губам Шамаша скользнула едва заметная улыбка, когда он понял, что смог достучаться до разума своего спутника. – Сейчас ты свободен, но тот, кто наслал его на тебя раз, может сделать это снова. Так что слушай меня, слушай внимательно! Не думай ни о чем. Забудь о прошлом. Не ищи ответов в настоящем. Замри и читай молитвы. Они удержат тебя на грани. И что бы ни было, что бы ты ни увидел, не шевелись! Помни, Атсинен! Иначе быть беде!

– Я… Я постараюсь, господин! – прошептал тот.

– Хорошо, – колдун кивнул.

Повернувшись к караванщику спиной, Шамашу огляделся вокруг. Его лицо помрачнело, глаза сощурились. Холодным огнем в ни вспыхнула злость на остававшегося невидимым противника, который столь бесцеремонно и жестоко играл судьбами не способных хотя бы что-то понять, не то что изменить, защищая себя, людей.

И тут…

Он резко вскинул голову, почувствовав, как земля под ногами вдруг вздрогнула, шевельнулась. В ее глубине, под толщей снегов, родился напряженный гул, который рос и рос, приближаясь.

– Что это? – растерянно глядя себе под ноги, спросил караванщик, которому никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. "Может быть, именно так рождается трещина, та, что сейчас разверзнется…" -Я приказал тебе: замри! – колдун пригнулся к земле, приблизил ладони ее к холодным покровам, закрыл глаза, отказываясь от обычных людских чувств ради магических.

Среди белых складок снегов он отыскал неведомую тварь, медленно поднимавшуюся из глуби земли, но сумел разглядеть лишь длинное, лишенное конечностей тело – хвост гигантской змеи, да бездонную пасть, подобную яме, в глубине которой, словно рогатина в ловушке, сверкал длинный острый клык, хранивший в себе смертельный яд.

Это жуткое создание было еще очень далеко, но маг уже чувствовал отравленный дух, который оно источало. Запах затуманивал сознание, одурманивал…

Закашлявшись, Шамаш резко отпрянул от снежного покрывала. С силой сжав зубы, он несколько мгновений боролся с волнами дурноты, заставляя себя глубоко и размеренно вдыхать морозный воздух пустыни. Когда дурман отступил, понимая, что бессилен против того, кто не принял над собой его власть, маг вновь наклонился к земле.

Перед ним был не призрак, не дух, а хищник, которого можно было попытаться отогнать, заставить уползти обратно, в свою нору, где тот спал до тех пор, пока его не потревожили. Он, закрыв глаза, заставил свой разум приблизиться к духу снежного змея и затем медленно, успокаивая, усыпляя, беззвучно зашептал слова заклятья, в которых была не угроза, а покой, не вражда, а протянутая рука дружбы и доверия.

Колдун почувствовал, что тварь начала успокаиваться, прекратила свой подъем к поверхности, закрыла пасть, мотнула вытянутой, лишенной глаз головой, сбрасывая тонкую дымку – сеть, наброшенную на нее кем-то неведомым даже ей самой.

"Вот и хорошо, – Шамаш устало улыбнулся, – теперь возвращайся назад, в свою нору.