Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

"Лаль", – прозвучало в ответ. И в зале повисла тишина, в которой, забыв, как дышать, чувствуя, что сердце замирает в груди, разучившись биться, люди в смирении и почтении опустились на колени. Все, кроме Мара…" Девочка и не заметила, как приподнялся полог. Лишь почувствовав, как вздрогнула повозка, заскрипела, она очнулась, оторвала глаза от символов, вскинула голову и, увидев отца, поспешно спрятала рукопись под одеяло.

И, все же… Странно, но ее сердце не сжалось в страхе, руки не задрожали при мысли о том, что могло бы случиться, увидь отец, что она читала. Ее взгляд остался спокойным, мысли были далеки от земли, в которой ей было суждено родиться, оставаясь в той, далекой, жившей в воспоминаниях легенды.

Мати не могла не думать о прочитанном. Она слишком многого не понимала, чтобы не искать ответы. Девочка привыкла, что легенды связываются воедино, словно нити в полотно. И вот ее руки потянули за ленту, которая, как оказывалось, была частью совсем иной ткани. "Может быть, это тот мир, из которого пришел Шамаш?" – спрашивала она себя. Если так…

Она должна была узнать все! …Когда Атен вернулся, было уже далеко за полночь. Хозяин каравана устал, замерз, ноги ныли, голова клонилась на грудь.

Он хотел сразу лечь, чувствуя, что должен отдохнуть хотя бы несколько часов, но тут заметил мерцавшие в отблесках пламени огненной воды глаза девочки.

– Что не спишь?

– Так… – девочка пожала плечами, как-то неопределенно качнула головой. Она казалась задумчивой и грустной.

Атен пригляделся к ней. Ему было странно видеть дочь такой притихшей. Он привык, что его маленькая непоседа не может посидеть спокойно на одном месте и несколько мгновений, а тут вдруг…

– Милая, ты не заболела? – он поспешно приблизился к девочке, по пути случайно задев волчицу, которая, недовольно заворчав, отползла в дальний угол, подальше от людей, мешавших ей спать. – Прости… – проводив священное животное извиняющимся взглядом, пробормотал хозяин каравана. Потом его рука коснулась лба девочки. Он был холодный.

– Пап, а кто такой бог снов? – неожиданно спросила Мати.

– Что? – тот не сразу понял ее вопрос, хотя, надо признать, услышав его, ощутил облегчение: раз девочка спрашивает, значит, с ней все в порядке.

– Ну… Госпожа Кигаль – богиня подземных земель и владычица душ умерших.

Господин Намтар – бог судьбы… Бог очага Гибил, богиня растений Ашнан и богиня животных Лахар… А кто бог снов? – спросила девочка. Но вот странно, в ее глазах не зажглись огоньки любопытства. Она даже не повернулась в сторону отца, надеясь прочесть ответ по его губам быстрее, чем будут произнесены слова. Все выглядело так, словно девочка заранее знала ответ. Но если так, зачем она спрашивала?

В конце концов, в этом вопросе не было ничего опасного и, проведя ладонью по бороде, смахивая с нее капельки воды, Атен проговорил:

– Госпожа Айя в своих ледяных дворцах создает добрые, светлые сны, даря им часть вечности, с которой они потом, когда придет пора, сольются воедино. Пустые же, черные кошмары, что хочется забыть, едва проснувшись, насылает бог хмеля и яда, которого еще иногда называют духом обмана и забытья.

– Как Его зовут?

– Зачем это тебе, дочка? – спросил Атен, не в силах скрыть своего удивления.

Конечно, похвально, что малышка стремится знать имена всех богов. Но этот небожитель никогда не считался равным даже младшим из Них, люди видели в Нем скорее демона или духа – обманщика и пакостника.

– Не знаю, – та пожала плечами. – Просто интересно. Так как его зовут, папа? – со странной, необъяснимой настойчивостью повторила девочка свой вопрос.

Атен задумался, стараясь вспомнить имя. Что-то носилось, звенело в его голове, но никак не желало складываться в слово.

– Не помню, – наконец, осознав всю бесполезность своих попыток, вынужден был признать он. И ведь имя было таким коротким, легко запоминающимся… Но вот совершенно вылетело из головы, и все тут! – Ась…

– Лаль, – поправила его Мати.

– Да, точно! – радостно воскликнул хозяин каравана. – Еще его символ – Меслам!

Меслам – это куст с красными листьями и большими черными ягодами. Он растет в лесу, на границе оазиса… На вид он завораживающе красив, особенно в пору цветения… – он сам не мог понять, зачем рассказывает все это девочке.

Караванщик никак не мог справиться с каким-то странным чувством, словно не он говорил все эти слова, а язык сам решал, что произнести, не слушаясь разума, который, казалось бы, и не хранил в своей памяти никаких подобных образов.

– Я никогда не видела его…

– Караванная тропа стремится обходить Меслам стороной. Да и горожане выкорчевывают кусты быстрее, чем они успевают расцвести. В них все дурманит: и аромат цветов, и плоды, которые, стоит проглотить хотя бы один, погружают в долгий сон, а даже капельки смолы, попади она в ранку, достаточно, чтобы убить человека… – он прервал рассказ, видя, что девочка, перестав слушать его, отвернулась в сторону, задумчиво вглядываясь в пламень огненной воды. – Ладно, милая, давай-ка, засыпай. Ты – названная дочка госпожи Айи и Она не позволит никому отравлять тебе сны. Так что, ничего не бойся. Ложись и спи. Тебя ждут самые сладкие и светлые сны из всех, что придумана матушка Метелица.

Мати ничего не сказала, лишь вздохнула.

Атену даже показалось, что девочка не слышит его слов, думая о чем-то своем. Но затем она все же откинулась назад, на подушки, с головой накрылась одеялами, словно прячась под ними.

Караванщик качнул головой. Его брови сошлись на переносице. Ему совсем не нравилось это изменчивое настроение дочки. От ее вопросов веяло чем-то…

Странно, но в этот миг, находясь в своей собственной повозке под защитой каравана и его божественного покровителя, он ощутил вдруг столь сильное трепещущее чувство близости опасности, которое не рождало в его душе даже мертвящее дыхание города госпожи Кигаль.

"Как бы чего не случилось, – внимательно оглядывая все вокруг, думал он. – Ох, не нравится мне это!" – все же, усталость заставила его лечь на толстые покрывала в ближней части повозки.

Хозяин каравана задремал, уносясь в сладкий, безмятежный сон, который заставил его забыть о беспокойстве, близости опасности, заполняя собой то место, которое еще совсем недавно было занято страхом…

Весь следующий день Мати вела себя как обычно. И время от времени искоса посматривавшая на нее волчица решила, что девочка забыла о давешнем разговоре.

Однако, оставалось что-то, вносившее беспокойство в дух снежной охотницы, заставляя петлять по снегу. Ее сердце раздирали сомнения: Шуши никак не могла решить, как же ей поступить.

Промаявшись до самого вечера, когда солнце склонило голову к покрову снежной пустыни, полня окружающий мир красным закатным сиянием, волчица несмело приблизилась к брату, который шел впереди дозорных, оглядывая все вокруг настороженным взглядом.