Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

Неожиданно для него она сработала – слабо, не так, как предполагалось, но сработала!.. Вместо мелодии флейты в сопровождении гитар все вдруг услышали нечто, напоминающее рёв самолёта, идущего на посадку… в ту же бочку. Слева, из сектора элитариев, раздался громкий торжествующий рёв, только что не заглушающий те звуки, в которые технические ухищрения фелиофона превратили исполняемые мелодии. Сначала угасли звуки гитары Рувика, затем флейта Цвики зазвучала тускло и глухо, как будто звук с трудом пробивался через толстый слой рыхлой ваты… а потом и вовсе погряз в чём-то совсем уже рыхлом и непробиваемом. На пике торжества Тима (после жуткого разочарования!) слой рыхлой ваты неожиданно был прорван чистым звуком угава Шмулика (это у партии угава была длинная, на несколько тактов, пауза), и снова зазвучали гитары и флейта. Нахуми запел соло, слегка касаясь пальцами струн гитары. Вся "Цедефошрия" услышала чудесный голос самого маленького участника Турнира. Шмулик вздёрнул удивлённо брови, – он что-то не помнил, что они с Нахуми репетировали его партию голоса! – но уже не отрывал угав от губ и играл без перерыва, стараясь, впрочем, не заглушить пение мальчишки. И плыла, плыла над "Цедефошрией" чарующая мелодия.

Рути оцепенела, уставившись на сцену, откуда нёсся звонкий мальчишеский голос, глядя во все глаза на маленького рыжего мальчика, удивительно похожего на брата Арье в детстве. В глазах у неё заблестели слёзы, и она чуть слышно пробормотала:

"Да это же Цвика, мой племянничек, сынок Арье!.. А вон, смотри – Нахуми…

Подумать только! – он тоже поёт! Смотри, Моти: самый маленький с гитарой – тоже мой племяшек, сынок Амихая… Я и не знала, что у него такой чудный голос!" – "Стыдись, что у тебя такая родня!" – прорычал Галь, неожиданно оказавшись с братом за спиной матери. Гай не мог не поддакнуть, возмущённо добавив: "Уши паршивцам оборвать! Погоди: мы их поймаем и займёмся воспитанием! Не посмотрим, что маленькие!" – "Правильно! Учить надо смолоду, чтобы бандитами-антистримерами не выросли!" – зло прорычал Галь.

Ширли не выдержала: "Кто это вам позволит бить маленьких мальчиков? Родителям не позволяют, а вы…" – "Нам – позволено! Мы – дубоны, стражи законности и порядка в Эрании, и не только! Узнаешь, увидишь!" – и они вразвалочку направились в обход сектора, внимательно и с подозрением оглядывая каждый столик и заглядывая в глаза сидящим.

Рути, проводив сыновей влажными испуганными глазами, обернулась к Моти и умоляюще прошептала: "Ну, почему мы не могли бы снова с ними общаться? У меня хорошие братья, у них талантливые дети! А сестричка… О-о-о… Ну, почему, почему? Чего не помириться? Что нам мешает?" Моти указал ей глазами на фланирующих между столиками близнецов и робко пожал плечами. Он нежно приобнял жену и прошептал ей прямо в ухо: "Мы с тобой это потом обсудим, ладно?" Рувик тронул струны и тихо взял первые аккорды, а Цвика сделал шаг вперёд, смущённо улыбнулся и запел: "Я считаю полоски у зебры…", – а потом почти без паузы: "Упорхнув, словно птица из сети…". Рувик подхватил. Свою программу они все вместе завершили исполнением композиции "Колокольчики радости"…

Ширли зачарованно смотрела, как потрясающе держатся ребята на сцене, как изобретательно и зажигательно они обыграли свои номера. Когда зазвучала песня Рувика "Колокольчики радости", у неё на глазах выступили слёзы, и она забыла о том, что стоило бы от родителей, а тем более от братьев, скрыть свои чувства.

Впрочем, тем было совершенно не до неё…

Тим сверлил Шмулика и его угав сузившимися бледными глазами, в которых вскипала злоба. Он кипел от ярости, усиленной животным страхом: не без основания боялся он гнева Арпадофеля, которому твёрдо обещал безотказность и безграничные возможности фелио. И надо же – такой провал! Как только он не манипулировал фелиофоном, где только он с ним не устраивался! Но, к его изумлению и разочарованию, замешанному на дикой злобе, ничего сделать не мог. Во все сектора "Цедефошрии" со сцены продолжали литься чистые и красивые звуки флейты, аккомпанемент двух гитар, мальчишеские звонкие голоса и сильный юношеский баритон. И в них… вплетались звуки заклеймённого Офелией источника звуковой агрессии и звукового наркотика, одурманивающего слушателей, но гораздо богаче и мощней. Для Пительмана это, однако, не имело никакого значения. Его главной задачей было сделать всё, чтобы пригасить, исказив до безобразия звучание всех неугодных Жюри ансамблей, и, прежде всего, самых неугодных из них – "Хайханим" и вот этого… как-его-там? – "Типуль Нимрац"! "Ну, и название придумали паршивцы своей бандитской группировке! Этими зубоскалами пора всерьёз заняться – узнать, на что намекают!" Ну, почему ему так не повезло именно с фиолетовыми группами!

Ведь всех – надо, не надо, – ему удалось пригасить и даже, говорят, исказить!

А тут… звуки флейты вместе с этим непонятным угавом ни "в бочку не падали", ни "в зыбучей трясине не увязали". Да ещё и пробивали звуковую атмосферу и для голосов, и для гитары! Проклятый мальчишка, – конечно же, хулиган и антистример! – продолжал злодействовать на чудовищной дудке! И никак не заглушить, не растоптать, не уничтожить!.. А эта серая толпа невежд (кроме, пожалуй, верных элитариев!) застыла в восторге, а кое-кто дошёл до того, что вдруг начал бесноваться и – аплодировать!.. Происходило нечто ужасное, чего ни организаторы Турнира, ни Жюри, ни его верные фанфаризаторы с дубонами не могли предвидеть – а сейчас и не могут прекратить!.. Ни следа намёка на поглощение, или хотя бы искажение звучания проклятой дудки!.. Ещё и фанфарматор, как видно, прозевал и не отключил секторальные экраны, не поиграл должным образом с освещением? Уснул на посту, мерзавец, бездарь!.. (О том, что сам он не сразу начал действовать, как будто что-то его вогнало в паралич, Тим, конечно же, думать не хотел, "и вообще – это никого не касается…")

Как только отзвенели "Колокольчики радости", Шмулик и Рувик почувствовали: наступил момент поскорее и как можно незаметнее исчезнуть со сцены и постараться побыстрее вернуться к своим. Раскланиваясь во все стороны и пряча угав, Шмулик приобнял брата и Цвику, крепко ухватившего за руку Нахуми, и прошелестел одними губами: "Смываемся. Отступаем, ныряем в драпировки… Цвика, давай сюда свой угав… Вот так… Будьте готовы смыться со сцены… чтобы к дубонам не угодить.

Поняли?.." Воспользовавшись шквалом аплодисментов, поднявшимся после общего оцепенения, а затем и суматохой, охватившей "Цедефошрию" и выразившейся в начавшейся беспорядочной пляске мигающих огней, все четверо незаметно исчезли со сцены.

На Центропульте царила растерянность, отчего фанфарматоры не сразу сообразили, что лихорадочно мигающие огни только увеличивают суматоху и помогают злоумышленникам смешаться с толпой и скрыться.