Артур Баневич - Похороны ведьмы

Он умер мгновенно.

Сразу после этого Вильбанд столкнулся со вставшим на дыбы бочкокатом.

– Останься, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я мало чем владею, но все, что у меня есть, твое. Мне никто никогда…

Он улыбнулся, поднял руку, погладил ее по щеке.

– Не могу. Это Верлен – правовое государство. Вероятно, мне еще придется давать показания, а барка отплывает со дня на день. Да и до Кольбанца придется пешком…

– Ну так поплывешь на следующей.

– Я хотел бы остаться. Но должность во Фрицфурде… Наконец хоть какая-то оплачиваемая работа.

Со стороны замка неловко катилась хромая тележка Вильбанда. Камнерез все еще не успел сменить мокрый кафтан. Но приготовить лепешки успел.

– Возьмешь узелок на дорогу. -Он сунул Дебрену теплый узелок и тарелку. – А это съешь сейчас.

– Не стану я вас объедать. Мука нужна вам самим. – Чародей не взял тарелку. – Мельничка тяжелая, а ты едва шевелишься после падения. Черт побери, я думал, тебе каюк. Скверно это выглядело. Зехений убьет меня за свою бочку. Вся – в щепки.

– И вдобавок пятьсот денариев грязи, – осклабился Вильбанд. Лицо у него было в ссадинах, на лбу шишка, а из-под подола рубахи выглядывали белые полосы стягивающей треснувшее ребро повязки. – Надо быстро самотяг наладить и копье, потому что наверняка наш братишка на манер Беббельса явится сюда с жаждой убийства в глазах.

– Не бойся, – слабо улыбнулся Дебрен. – Он получил свой чудотворный источник. Обрел то, о чем мечтал.

– Я тоже. – Вильбанд перестал улыбаться, взглянул на Курделию так, что та залилась румянцем, а чародею сделалось тепло и грустно. – Хоть никогда даже не предполагал, чтобы так… – Он с трудом оторвал взгляд от маленького, серьезного и в то же время нежного личика. – Из нас троих только ты один ничего не выгадал от сделки с Удебольдом. Как только имение принесет первые талеры прибыли, мы тут же пошлем их тебе. – Курделия энергично закивала. – Но это, вероятно, будет не скоро, а пока…

– И не думай. – Дебрен взял лепешку, откусил. – У тебя больная жена, ты должен ее на ноги поставить. Книг я тебе не пришлю, но перечень тех, которые ты должен будешь купить… Корми ее как следует, построй дом, ну и вообще. Не вздумайте посылать мне деньги. Они вам будут нужней. А кроме того, Вильбанд, ты ничего мне не должен. Я договаривался не с тобой, да и не о спасении Курделии. А о ее похоронах.

– Но ведь не придется? – посерьезнел Вильбанд. – А, Дебрен? Уже ничего дурного?..

– Если выдержишь. – Он посмотрел на них. – Прошу вас: не спешите. Хотя бы год. Она маленькая, сильная, ну и женщина, а женщины, говорят, блаженство дольше испытывают, но если ты выдержишь… – Он глянул на Курделию и поправился: – Если вы оба выдержите…

– Три года, – сказал Вильбанд. – Чтобы быть уверенным.

– Три? – простонала она. – Но ведь сердце-то у меня не каменное. Можно было бы через полгода…

– Три года, – повторил камнерез. – А если бог нас детьми одарит, то даже дольше. Скала, к счастью, не очень хрупкая.

Можно понемногу: не лопнет неожиданно. Ты слишком дорога мне, чтобы рисковать. Да я и не соблазнитель Кассамнога. Я не могу по нескольку раз в день… И к тому же всякий раз любовь с молотом соединять. Не хочу, чтобы она у тебя только с болью ассоциировалась. Будем попеременно. Нам спешить некуда.

На это она не смогла возразить. Возможно, из-за упоминания о ребенке. Может, из-за его обещания попеременно…

– Себя тоже береги, – улыбнулся Дебрен, поднимаясь с колен и вешая на плечо сумку с лепешками. – И купи коня обязательно. Твоя тележка… Ничего не скажу, она себя показала. Но я предпочел бы на мечах с Беббельсом сразиться, а не таким самокатом с горы… В другой раз убьешься.

– Мы его доработаем, – сказала Курделия, поглаживая покореженное Беббельсовым клинком колесо, словно преданную верховую. – Есть у меня парочка идей относительно более удачной конструкции передачи, ну и еще чтобы тележка разворачивалась.

Дебрен окинул экипаж скептическим взглядом.

– Успокойтесь. Я читал о новых протезах с шарнирами. Немного упражнений, тросточка – и издалека не догадаешься, что человек не на собственных ногах ходит. А это… – Он покачал головой. – Купите коня, говорю. Ваша тележка – слепой тупик в развитии транспорта. Машина с движителем, коробка передач? Да еще и это колесо. – Он указал на поблескивающий спереди медальон, трехлучевую звезду, выкованную диким гномом с лелонских гор. – Мир со смеху лопнет, если такое чудо увидит. Да и название: самоход. Еще скажите: автомобиль. Совсем уж по-зульски. Это не приживется. Могу поспорить.

– У нас небольшая проблема, – заявил Пекмут фонт Герсельбрюкер, поглаживая длинную седую бороду. – Я не вытаскивал бы тебя из города в такую холодень, тем более что здешний сброд все еще у ворот торчит, но случайно я глянул в окно и заметил что-то зеленое на снегу. Елочка, подумал я. Однако потом вспомнил, что мэтр Дебрен из Даюмки все еще тянет лямку на испытательном сроке, получая плату подмастерья, так что ему наверняка недостает денег на приличную одежду.

Начальник телепортодрома, сокращенно именуемого телепортовиком или даже просто телевиком, Пекмут фонт Герсельбрюкер был единственным известным Дебрену мастером магии, неизменно ходившим в коническом колпаке высотой в три стопы, так называемой мерлинке, традиционной темно-синей одежде, усеянной серебряными звездами размером с блюдце, и натуральной, жутко линяющей шубе из черных нетопырей. Его балахон, когда он не сидел, волочился за ним по полу к вящей радости утомленных работой телепортодромных уборщиц, а носы туфель почти на полстопы опережали пальцы ног и на те же полстопы торчали выше пола. Уже в Дебреновы академические времена ни один уважающий себя чернокнижник, начиная с курсанта и кончая ректором, не позволял себе показаться на улице в чем-либо подобном. Мерлинки и балахоны до пят можно было увидеть исключительно на торжественных, официальных, в основном внутрицеховых сборищах, но и тогда колпаки не превышали высотой стопу или в крайнем случае локоть, а балахоны не опускались ниже колен.

– Из Думайки, – поправил Дебрен. – Что же касается одежды, то я в соответствии с вашими указаниями уже купил синюю с серебряными звездами, чтобы на работе выглядеть настоящим чародеем, а не лесником или Бобином Чапой, лесным разбойником. Я ношу ее на работе. Однако в город возвращаюсь, одевшись по-цивильному, что вы весьма точно связали с финансовыми проблемами. Здесь, во фрицфурдских трактирах, от чародея в парче и звездах надеются получить бог знает какие чаевые, а за куриное бедрышко требуют платить как за фазана, украшенного перьями. Страшно взвинчивает цены соседство телепортодрома.