Джин Вулф - Рыцарь

Как я сказал, конь плоховато меня слушался, а оказавшись на исходной позиции, окончательно понял, что затевается. Он дрожал от страха, но старался держаться молодцом, как и я. Я попытался сказать несколько ободряющих слов, чтобы успокоить бедное животное. Он ни в чем не провинился, но именно ему предстояло скакать со мной и большим турнирным седлом на спине, и он знал, что вполне может получить крепкий удар пикой.

Я тоже чувствовал себя не особо уверенно и, обращаясь к животному, сказал:

– Хорошо бы, ты пару раз ударил копытом в землю на манер Черногривого.

Разговаривая с конем, который меня не понимал и не прислушивался к моим словам, я невольно вспомнил Гильфа и осознал, насколько я соскучился по нему. Он так и не вернулся на «Западного купца», и никто не знал, где он. Я бы хотел вернуться в Эльфрис, чтобы найти Гильфа и Дизири, но не знал, как туда попасть.

Неподалеку от места, где нам с соперником предстояло встретиться, стоял мальчик с трубой. Он подул в нее, и мой конь пустился сначала рысью, а потом перешел на легкий галоп. Мастер Тоуп сильно ударил пикой в мой щит и выбил меня из седла. Я помню, как перевернулся в воздухе и рухнул на землю, больно ударившись.

Я помню также, как лежал на земле, оглушенный падением, а все остальные рыцари кричали:

– Давай еще раз!

Я проворно вскочил на ноги, хотя мне нисколько не хотелось скакать, поднял свою пику, поймал коня и снова сел в седло.

Тут ко мне подошел мастер Агр. До сих пор я не знал, что он спустился во двор посмотреть на поединок. Очень тихо, чтобы никто больше не услышал, он сказал:

– Вам совершенно не обязательно повторять попытку. Вы не рыцарь.

У меня сильно кровоточила прокушенная губа, но я все равно ухмыльнулся (я до сих пор горжусь собой) и сказал:

– Я рыцарь, просто не очень хорошо владеющий пикой. Я хочу попробовать еще раз.

Мастер Тоуп был без шлема (как и я), но, похоже, услышал мои слова. Он сделал такое движение, словно поднимал незримое забрало, и еле заметно улыбнулся.

Мы снова поскакали навстречу друг другу, и все в точности повторилось. Я надеялся, по крайней мере, ударить пикой в щит соперника, но не сумел. Я здорово огорчился и ругал себя последними словами, поднимаясь на ноги. Только я старался не показывать своих чувств и поблагодарил мастера Агра, помогшего мне встать.

– Я бы помог любому. – У него было суровое бесстрастное лицо, которое не изменило своего выражения, когда он сказал: – Я знаю, тренировка пошла вам на пользу. Но мне жаль, что я втянул вас в эту историю.

– Что ж, мне придется поучиться, – сказал я.

И тут один из рыцарей крикнул:

– Ты не рыцарь, парень!

Я посмотрел на него долгим взглядом, а потом сказал:

– Я-то рыцарь, а вот ты нет.

Я внимательно наблюдал за мастером Тоупом, галопом приближавшимся ко мне, и потому на третий раз немного наклонился вперед, как он, и сосредоточил все мысли на необходимости поразить пикой щит соперника. Раньше я опасался, как бы он не нанес мне удар. Теперь я забыл обо всех опасениях. Мне нужно было ударить пикой в щит. Все остальное не имело значения.

И у меня получилось. Я нанес удар, и моя пика сломалась. А Тоуп снова выбил меня из седла, словно тряпичную куклу, и я рухнул на землю, чуть не взвыв от боли. Только на сей раз мне помог встать один из рыцарей, смеявшихся надо мной; а когда я поднялся, он врезал мне по зубам.

До сих пор я не ощущал в себе силы моря. Но тут оно вмиг разбушевалось яростнее самого яростного шторма, ломая кости, словно реи, и расшвыривая в разные стороны людей, словно обломки кораблекрушения. Кажется, именно первому, которого я ударил, я сломал челюсть. Не знаю точно. По-моему, я ударил его еще раз, кулаком по шее сбоку, – так или иначе, он повалился на землю, дрыгая ногами, а остальные рыцари всем скопом набросились на меня. Обычно драки продолжаются гораздо меньше времени, чем уходит на их описание, но тебе всегда кажется, что число твоих противников постоянно увеличивается.

Я решил, что нахожусь в форпике: не то чтобы меня снова отнесли туда, а просто я и не выходил оттуда. Я лежал в темноте, все тело у меня ныло от боли, и в голове было пусто.

Через несколько минут до меня дошло, что я лежу на кровати, а не на канатной бухте, но поначалу я подумал, что кровать стоит в больничной палате. В окно струился лунный свет, и я увидел, что окно имеет арочные очертания; похоже, я находился не в форпике и не в больнице, но я не знал, да и не хотел знать, где именно.

Спустя долгое время я попытался встать с постели. Наверное, я хотел выглянуть за дверь и посмотреть, что там за ней. Но я упал.

Потом я снова очнулся в постели, и теперь комната казалась залитой солнечным светом. На самом деле там было довольно темно, как и во всех остальных помещениях, но прямо в окно било солнце, и оттого комната показалась мне светлой. На маленьком столике у кровати стоял кубок, при виде которого я вспомнил кубок, найденный на острове Глас. Некогда он содержал отравленный напиток, и потому я побоялся пить из кубка, оставленного у моей постели.

Через несколько минут я почуял запах пива, но прошло много времени, прежде чем я сел и отпил несколько глотков. Пиво было не холодным и даже не прохладным, но мне понравилось; на столике также стоял поднос (вернее, большая деревянная тарелка, на которой режут хлеб) с хлебом, мясом и сыром. При одной мысли о еде меня затошнило, но я допил пиво, откинулся на подушку и снова заснул.

Когда я открыл глаза, мне показалось, что спал я долго, но я не знал, сколько часов. В комнате опять царил полумрак. Вскоре вошла женщина в фартуке и заговорила со мной. Я не понимал ни слова и даже не обращал на нее внимания. Она принялась менять мне повязки и сказала:

– Я принесла вам еды, сэр. Вы в состоянии поесть немного?

Я сказал, что у меня уже есть еда. На самом деле – прошептал. Я не хотел говорить шепотом, но так получилось.

– Эта? О, она уже вся засохла, сэр. Я отдам это собакам. Я принесла вам свеженького – вкусного горячего бульона.

Она попыталась приподнять меня с подушек, но я не позволил. Превозмогая боль, я сел сам и отобрал у нее ложку, но позволил ей держать передо мной миску, покуда ел.

– Знаете, вы быстро идете на поправку, сэр. Говорят, бедный сэр Хермад умрет, у него переломаны все ребра. На кухне уже делают ставки, сэр.

– Меня зовут сэр Эйбел. Если ты действительно хочешь услужить мне, называй меня «сэр Эйбел».

Она быстро вскочила с постели и присела в глубоком реверансе на местный манер.

– Да, сэр Эйбел. Я не хотела обидеть вас, сэр Эйбел.

От одного звука своего имени я почувствовал себя лучше.

– Конечно, я не обиделся, – сказал я. – Сядь. Как тебя зовут?