Владислав Русанов - Стальной дрозд

Когда же жрец погонит остроухих воинов, чтобы принесли ему если не дерзкого беглеца целиком, то хотя бы его голову?

Ведающий Грозу медлил. И вскоре Кир понял почему.

Камень, к которому человек прижимался спиной, мелко задрожал, загудел, заворочался. Сверху – на голову и плечи – посыпался какой-то мусор. Похоже, дресва вперемешку с пометом нетопырей. Киру стало по-настоящему страшно. Оказаться погребенным под землей? Даже не под землей, а под камнем… Ничего себе – надгробная плита!

Противоположная стена шатнулась навстречу или показалось?

Кир не стал искушать судьбу, а быстро-быстро заковылял дальше – вниз.

Почему вниз?

Да потому, что там не было высушенного полуголого колдуна, не было свирепых воинов клана Горной Сосны. А еще потому, что по направлению к выходу расщелина сужалась.

Стены пульсировали в спазмах, словно кишки гигантского зверя. Низкий рокот, сопровождавший колдовство Ведающего Грозу, навевал неизъяснимый ужас. Вниз летели уже не только щебенка и мусор, но и камни покрупнее. Каждый из них мог запросто расколоть череп не только человеку, но и быку.

А потом жрец перешел в решительное наступление.

Невидимый удар потряс скалу до основания. Стены трещины сдвинулись так близко, что попавшая между ними угловатая глыба затрещала, с трудом выдерживая напор. Но именно она и спасла Кира. Дала время, чтобы в отчаянном рывке преодолеть локтей двадцать и вывалиться в неширокую пещеру. И тут же глыба-спасительница с треском разлетелась на куски, а расщелина сомкнулась.

Гора продолжала басовито гудеть.

Кир стоял на четвереньках. Свой костыль он потерял и найти в кромешной темноте уже не надеялся.

Победа или поражение? Кто знает?

Ранняя весна в Барне не баловала теплом. На исходе месяца Козла едва-едва начали подтаивать сугробы. Снег, которого нападало коню по брюхо, а человеку среднего роста до пупка, стал сырым и ноздреватым, а с веток в полдень срывались бриллиантово-прозрачные капельки. Но с наступлением сумерек возвращался мороз. Снег покрывался плотной коркой наста, а капель застывала горным хрусталем. И все же генерал Энлиль доль Гобарро приказал готовить обоз к «переобуванию» с санных полозьев на колеса. Он предполагал устроить дня через три-четыре длительную стоянку, чтобы дать войску отдохнуть, а заодно и вплотную заняться телегами.

Генерал усмехнулся и дернул себя за ус. Да уж! Табальцы будут неприятно удивлены, когда вместе с весенними ручейками на их холмы обрушится победоносная армия Барна. Пять тысяч широкоплечих, рослых молодцов. Вооруженные алебардами, пиками, длинными луками. А вдобавок к пехоте сто копий [24]конницы – собрать их стоило больших трудов, ведь в предгорной провинции Империи знати совсем немного, все больше охотники и землепашцы, бортники и ремесленники. А приведет победоносную армию Барна он, доль Гобарро. Его имя прославится в веках, останется в летописях и хрониках, его жизнеописание будут изучать в университетах. И все благодаря его милости барону Фальму и господину т’Исельну дель Гуэлла. Они предложили вернувшемуся на родину из далекой Вельзы полковнику (гарнизон его крепости разбежался после того, как провинция объявила независимость) возглавить армию.

Шутка сказать, пять тысяч пехоты!

Генерал подбоченился и снова закрутил ус. Конечно, он оправдает надежды благодетелей. Завоюет Табалу. А если не сможет, то и жить незачем. Он ведь настоящий офицер и стал бы генералом в Империи, проживи она подольше. Как генерал делла Пиерро, отправленный во главе второй армии в Арун.

Доль Гобарро, вспомнив о сопернике, получившем генеральские банты [25]не из рук господина дель Гуэллы, а еще в Сасандре, расстроился и, как обычно, разозлился. Наорал без дела на адъютанта, отправил одного вестового к боевому охранению в голову колонны узнавать, как дела, а оставшихся двоих – в обоз. Зачем? А просто так. Чтоб не расслаблялись. Потом огрел светло-гнедого жеребца плетью и заставил его вскарабкаться на вершину пологого холма, взламывая копытами наст.

Оттуда видно было, как армия выползает из леса и, форсировав реку по неширокому, но прочному мосту, выходит в левобережье Торницы. Здесь, по донесениям разведчиков, хорошее место для ночевки – ровная площадка, да и врагам подобраться вплотную затруднительно. Хотя кто станет нападать на столь могучее войско? Разрозненные шайки разбойников не посмеют. Банды кондотьеров… Да откуда тут, в Барне, кондотьеры? Они все в северную Тельбию рванули, когда заваруха началась. Помнится, доль Гобарро и сам хотел. Где война – там награды, продвижение по службе. Ну, своего повышения в чине он дождался.

– Ваше высокопревосходительство! Господин генерал… – нерешительно произнес адъютант, уже получивший один раз нагоняй, что отвлекает командующего от мудрых мыслей.

– Чего тебе? – нахмурился Энлиль.

– Там… – начал парнишка, но генерал уже все понял и сам.

– Что ж раньше не предупредил? – нахмурился он.

К холму по глубокому снегу пробивались четыре всадника. Барон Фальм на мощном вороном жеребце дорландской породы, т’Исельн дель Гуэлла на светло-сером, толстомясый жрец, их сопровождающий, на спокойном мышастом муле и мальчишка, о роли и положении которого генерал строил всяческие предположения, но они с треском проваливались одно за другим.

– Виноват! – осипшим голосом крякнул адъютант.

– Пошел вон! – отмахнулся доль Гобарро, направляя коня навстречу благодетелям. Лицо его осветила радостная, совершенно искренняя улыбка. Восторг генерала разделяло, можно сказать без преувеличения, все войско. А тех редкостных мерзавцев, которые позволяли себе едкие высказывания в адрес барона Фальма и господина дель Гуэллы, оставили висеть на двух ясенях еще добрый десяток дней тому назад. Таким людям не место в победоносной армии Барна.

– Рад видеть вас, господа! – воскликнул генерал. Он и в самом деле встречался с вдохновителями похода не так часто. Что поделать! Люди занятые. Государственные, можно сказать, люди.

– Взаимно, господин генерал, взаимно, – откликнулся Фальм, поправляя берет с пером цапли так, чтобы он прикрывал искалеченное ухо. Кто мог так изуродовать благородного дворянина? Офицеры из армии доль Гобарро частенько спорили об этом, но не нашли достойного объяснения. Да мало ли где мог успеть повоевать господин барон?

Дель Гуэлла ограничился отрывистым кивком. В его немногословных обращениях к генералу всегда сквозила холодная неприязнь. Словно всякий раз брал жабу голой ладонью. Энлиль никак не мог взять в толк – где же допустил оплошность, чем обидел благородного господина из самой Аксамалы? Тем паче, т’Исельн лично рекомендовал его на пост командующего армией. Рекомендовать рекомендовал, а вот уважать не уважал.