Алексей Атеев - Бешеный

— Ну и что, — говорили они, — все равно он — вылитый Никита!

Степану Капитоновичу сходство с Хрущевым и льстило, и одновременно доставляло огорчения. Во времена правления Никиты Сергеевича оно приносило массу неприятностей. Вокруг этого курьеза природы ходило много толков.

Секретарь обкома, где в те времена Крендель работал инструктором, даже настоятельно посоветовал носить ему парик. Парик был изготовлен, и Степан Капитонович целый вечер провел перед зеркалом, поворачиваясь и так и эдак.

— А пошло оно все!.. — в конце концов возопил он и зашвырнул волосяной прибор куда-то за шкаф.

Наутро он заявился к секретарю по идеологии и заявил, что парик носить не будет.

Не помогли ни увещевания, ни угрозы. Даже намек, что-придется расстаться с партбилетом, не возымел действия.

— Что хотите делайте, а жопу сажей мазать себе не дам!!! — кричал строптивый двойник. И его сослали председателем, от греха подальше, в отдаленный колхоз.

Так задолго до падения Никиты Сергеевича Крендель стал как бы предвестником его судьбы. В этом сходстве жизненных коллизий необъяснимая загадка, с которой часто сталкиваются похожие друг на друга люди. Рок как бы играет с ними, проверяя на малом то, что он хочет сотворить с большим.

После низвержения великого кукурузовода о Кренделе вспомнили, правда, не сразу. Но в конце концов справедливость восторжествовала, и его назначили секретарем горкома партии в Тихоре-ченск.

Опала великого двойника изрядно огорчила Кренделя. Не то чтобы он очень любил Хрущева, скорее — наоборот. Но тут гордость потомственного питерского пролетария, которая заставила его пренебречь карьерой, снова дала о себе знать. Вновь прозвучала известная фраза о задней части тела и саже, только теперь Крендель сказал не «себе», а «нам».

И стал Степан Капитонович великим поклонником свергнутого титана.

У себя дома он создал нечто вроде музея Хрущева. Вечерами листал старые подшивки «Огонька» и вырезал многочисленные фотография своего кумира, которые наклеивал в специальные альбомы. Стену в спальне украсил огромным портретом Никиты Сергеевича, стоящего среди кукурузных полей. Он хотел было повесить портрет в центральной комнате, но взмолилась жена, которой до смерти не хотелось на старости лет снова отправляться в колхоз. Старшего внука он приказал назвать Никитой и здесь был неумолим.

Начальству стало известно о странном увлечении Кренделя. Но, зная строптивый нрав, на него махнули рукой.

Так и жил Крендель в Тихореченске как царек. Правил справедливо, но не без самодурства, проводил линию партии и собирал реликвии, посвященные незабвенному премьеру. Но вот однажды…

Однажды жарким сентябрьским днем Степан Капитонович пришел на работу несколько позже обычного. Не успел он войти в прохладную приемную, как секретарша сообщила, что звонили из обкома и вот-вот оттуда должен приехать какой-то не то инспектор, не то инструктор по фамилии вроде бы Шишкин.

— Очень плохо было слышно, — оправдываясь, сказала секретарша в ответ на раздраженный взгляд своего начальника.

— Знаем мы этих Шишкиных-Мышкиных! — недовольно бурчал Степан Капитонович. — Всякие хлюсты приедут и начнут учить уму-разуму…

Настроение Кренделя испортилось, общаться с обкомовским чинушей ему страшно не хотелось. Пока он сидел и размышлял, что бы предпринять, дверь распахнулась, и на пороге появился неизвестный.

— Что надо? — грубо спросил Степан Капитонович.

— Извините за вторжение, — сказал незнакомец, — я из обкома.

— Товарищ Шишкин? — пытаясь изобразить любезность, спросил Крендель.

— Почему Шишкин? — изумился прибывший. — Моя фамилия Семиоков.

— Прошу прощения, — хмуро извинился Крендель. — Секретарша-дура не расслышала. Так вы, значит, к нам с проверкой?

Незнакомец молча кивнул и, не спрашивая разрешения, сел на один из стульев, стоявших в кабинете.

Крендель внимательно посмотрел на Семио-кова. Перед ним был немолодой мужчина несколько странной наружности. Его солидное министерское лицо украшали внушительные баки и пышные усы. Насупленные глаза смотрели хмуро, но как-то отстраненно, точно он был внутренне чем-то озабочен. Проверяющий был немолод, что несколько удивило Кренделя — обычно в одиночку приезжали молодые, начинающие партработники. Но больше всего удивило Степана Капитоновича одеяние Семиокова. Несмотря на жаркую погоду, он был одет в теплое драповое пальто. Оно было распахнуто, виднелся не менее солидный костюм. Однако Крендель обратил внимание, что туфли проверяющего были надеты прямо на босу ногу.

— Вам не жарко? — спросил Крендель. — Раздевайтесь.

Семиоков чуть пошевелил головой, как бы соглашаясь, что надо раздеться, но остался сидеть неподвижно, рассматривая что-то над головой Кренделя.

«Куда это он смотрит? — подумал Степан Ка-питонович. — Неужели на портрет генсека?» Семиоков внятно хмыкнул, потом пристально взглянул на Степана Капитоновича. Глаза его неожиданно широко раскрылись. Суровое лицо расплылось в улыбке.

— Никита Сергеевич? — спросил он изумленно. Крендель в первую минуту почуял насмешку, лицо его закаменело, но, вглядевшись в гостя, он понял, что тот не шутит.

Семиоков во все глаза рассматривал хозяина кабинета.

— Вы ошиблись, — мягко сказал Крендель. Гость помрачнел и опустил голову.

— Да, я уже понял, — грустно сказал он. — Но сходство замечательное. Уж кому знать, как не мне.

— Вы встречались с товарищем Хрущевым? — осторожно спросил Крендель.

— Я был у него референтом, — последовал ответ. — Увы, превратности судьбы. После его смещения начали меня кидать по стране. Где только не побывал. Теперь вот здесь, — Семиоков посмотрел Кренделю прямо в глаза. — Так-то вот. Но все же какое поразительное сходство! Теперь я начинаю верить, что бывают на свете двойники.

Крендель млел от восторга — еще бы, человек, лично знакомый с опальным премьером, признал их сходство!

— А все-таки зачем вы к нам пожаловали? — осторожно начал он.

— С проверочкой, — посерьезнел Семиоков, — по письму.

— А что за письмо? — насторожился Крендель.

— Да не беспокойтесь, — снисходительно заявил Семиоков, — мелочь…

— Ну а все же?

— Да вот прислали тут в обком писульку, что у вас баня работает неудовлетворительно.

— Баня? — изумился Крендель.

— Да! — воскликнул Семиоков. — Дожил — бани посылают проверять! Но деваться некуда. Дело есть дело.

«Странно, — подумал Степан Капитонович, — никогда жалоб на баню не было…»

— Как же вы будете ее проверять? — задал он вопрос.

— Да очень просто — на месте. Сейчас туда и отправлюсь. Именно как учил нас Никита Сергеевич: не доверяй никому, сам посмотри, пощупай, попробуй на зуб.