Ольга Денисова - Черный цветок

— Да я ничего про него плохого не думаю… — прошептал Есеня — мурашки пробежали у него по спине, он закусил губу — Звягу было жалко до слез.

— Он им рассказал, что ты к старому дубу пошел прятаться, и что сестренка тебе денег дала на дорогу, и что мать тебе велела на хутор идти к тетке.

— А ты откуда знаешь?

— Мать рассказала, — Сухан шмыгнул носом.

— А Звяга?.. Он как? Его в тюрьму забрали?

— К лекарю увели. Когда в себя пришел. Меня дома заперли, стражникам сказали, что я гуляю где-то. Но им уже не очень надо было, поэтому они не стали меня искать…

— А мои как? Не знаешь? — Есеня вдруг испугался. А что если они так же с мамой… или с сестренками…

— Откуда? Я же дома сидел, говорю, заперли меня.

— Мне надо к ним сходить, — он начал выбираться из сена, но Сухан схватил его за рубашку.

— Куда? Ты с ума сошел? Давай я сбегаю, узнаю.

— Не. А если тебя поймают? Погоди.

— Да чего им теперь меня ловить, если им Звяга все уже рассказал?

— Кто их знает, — упавшим голосом сказал Есеня, сел и обхватил колени руками. Он бы не стал признаваться самому себе, как страшно ему стало. Если со Звягой, который ни в чем не виноват, поступили так жестоко, то что же сделают с ним, когда поймают?

— Я быстро, ты тут меня подожди. Все сараи в городе они обыскивать не станут, правильно? — Сухан поднялся.

— Погоди, — остановил его Есеня, — ты лучше попробуй найти подружку Цветы, Чарушу, которая с ней приходила. Она в конце нашей улице живет, у ее отца кожевенная мастерская, по запаху найдешь. Пусть она сходит, ее, наверное, не заподозрят. И тебя около ее дома ловить не будут.

— Отлично! — улыбнулся Сухан — ему, похоже, тоже было страшновато соваться к Есене домой, — ты голова, Балуй!

— Только побыстрей. Вдруг там что… так я лучше это… стражникам сдамся, — он сглотнул и понял, что другого выхода у него и не будет.

— Деньги возьми на всякий случай, — Сухан порылся в кармане и вытащил пять серебряников, — мало ли, я не вернусь…

Есеня кивнул, и вспомнил, как давно не ел. Но есть почему-то совсем не хотелось. Когда Сухан убежал, он свернулся на сене клубком и хотел заснуть, чтобы не ждать — ждать он всегда терпеть не мог.

Но через пару минут невеселые мысли подкинули его с уютного ложа, и он прошелся по сараю из угла в угол. Зачем ему этот медальон? Звягу подставил, не известно еще, что с матерью будет, с сестренками… Отдать его и дело с концом.

А если и правда, стоит только его открыть, и станешь счастливым на всю жизнь, как благородные? Недаром же они его ищут. Вся стража в городе с ног сбилась! Вот так счастье свое отдать им обратно? Не сопротивляясь? Есеня пожалел, что раньше не вспомнил о медальоне — теперь и забрать его не получится, если у старого дуба стражники стоят. Он просто недостаточно тщательно его изучил, теперь, когда медальона у него в руках не было, Есеня не сомневался, что смог бы его открыть. Зачем он перебил Голубу, когда она рассказывала про медальон? Может, стоит сходить к белошвейкам, и спросить у них — они бывают у благородных, может слышали что еще? И что с тем человеком, который отдал ему медальон? Как его звали? Имена у этих благородных больно заумные, запомнить совершенно невозможно. Есеня помнил только, что имя его начиналось на «З». Что-то вроде забора.

Идея разузнать у белошвеек о медальоне и его владельце настолько захватила его, что Есеня забыл о матери и сестренках. Нет, отдавать медальон еще рано! Чтобы потом всю жизнь жалеть?

Он не услышал шагов около сарая, и попытался спрятаться только в тот миг, когда заскрипела перекошенная дверь. Надо сказать, он не ожидал, что так испугается — сердце ушло в пятки и на секунду стало нечем дышать. Есеня присел за полуразвалившуюся тачку, и с ужасом понял, что от двери не видна только его голова, а все остальное отлично просматривается сквозь большое колесо с выломанными спицами.

— Есеня? — услышал он шепот, — ты здесь?

Он пригнулся еще ниже, чтобы посмотреть на дверь из-под тачки, и увидел, что пришла к нему Чаруша, а не Сухан. Он выдохнул с облегчением, и поднялся.

— Да тут я, тут, — он отряхнулся, — а где Сухан?

— Домой пошел. Вдруг стражники его увидят?

— А тебя?

— А я-то тут причем? Я тебе поесть принесла. Мама твоя беспокоится, что ты ничего не ел.

Есеня плюхнулся в сено:

— Как они? Что там у них?

— Ты ешь, а я тебе все расскажу, — она развернула узелок и вытащила ломоть белого хлеба и толстый кусок домашней колбасы.

Есеня, который минуту назад про еду совершенно не помнил, вдруг почувствовал дрожь, и вцепился в хлеб с колбасой ногтями, едва не вырывая их из рук Чаруши. Живот скрутило спазмом, разве что слюна изо рта не закапала. Он оторвал зубами огромный кус, так что сжевать его было невозможно, и поперхнулся.

— Тут еще молоко, — она протянула ему тяжелую флягу, — я знаю, ты молоко любишь.

«Вот еще», — хотел сказать Есеня, но снова поперхнулся.

— Не торопись ты так, я ж не отнимаю, — Чаруша улыбнулась, — я вечером еще принесу. Когда стемнеет.

— Нечего так поздно по улицам разгуливать, — ответил Есеня с набитым ртом, — я как-нибудь перебьюсь.

На самом деле, он уже решил, что с наступлением темноты пойдет к белошвейкам — расспрашивать.

— Да ладно, мне не трудно, — она снова улыбнулась и вздохнула, — ты не бойся, даже если стражники меня поймают, я ничего им не скажу.

— Ага. Слыхала, что со Звягой сделали?

Она кивнула и поморщилась:

— Я не боюсь. Я, правда, никогда тебя не выдам.

— Не выдумывай, — рядом с ней Есеня чувствовал себя взрослым и умудренным опытом. — Рассказывай, что там у моих?

— Все в порядке. Только их из дома не выпускают, и стража у них во дворе все время. Я к ним не заходила, мы с Цветой через окно говорили. Утром к ним приходил начальник стражи, очень злой, что они тебя предупредили, но твой отец не позволил трогать твою маму и Цвету. Сам рассказал, где хутор находится, где твоя тетка живет. Так что туда тебе ходить нельзя. Цвета говорит, она думала, что стражники твоего отца убьют, но он как-то с ними договорился. Так что ты за них не бойся.

— Ага? А если они меня не найдут, и мучить их начнут?

— Не начнут. Зачем? Если бы стражники были уверены, что ты об этом узнаешь, тогда да. Но они-то думают, что ты уже далеко. Так что ты не бойся. И потом, там твой отец, он за них заступится.

— Заступится, как же, — проворчал Есеня.

— Конечно, заступится. Ты что? Он же вас любит. Да он сегодня утром против сабель с голыми руками вышел, когда стражники в дом вломились. На тебя он только злится. Вляпался, говорит, в какую-то историю, все пьянки твои и гулянки виноваты.

Есеня довольно кивнул.

— А ты правда в какую-то историю вляпался? — спросила Чаруша.

Есеня помотал головой — незачем ей знать про медальон.