Ольга Денисова - Черный цветок

— Моются? — Есеня озадаченно посмотрел вокруг. Однозначно, благородные не вполне нормальные люди.

— Да, моются, не вижу в этом ничего удивительного. Или ты никогда не мылся?

— Мылся, конечно.

— Раздевайся, я наберу тебе воду.

— Да зачем? Сейчас обратно полезем, опять весь испачкаюсь.

Избор остановился и присел на край ванны.

— Обратно? Я… я не подумал об этом. Мне даже в голову это не могло прийти. Как странно. Я так хотел свободы, а когда у меня появляется реальная возможность, я не знаю, что с ней делать… Как странно.

— Да я вообще не понимаю, почему ты не высадил эту раму и не ушел, — пожал плечами Есеня.

— Действительно… Но ведь высоко? — лицо Избора было задумчивым.

— Да две сажени до террасы, а потом лестница. Можно подумать, здесь я живу, а не ты! — Есеня хохотнул.

— Послушай, а медальон все еще у тебя? — неожиданно спросил Избор.

— Я его спрятал, — Есеня хитро прищурился.

— Почему? Зачем? Почему ты не отдал его страже?

— Ну, не они мне его дали, не им и забирать. А надо было?

— Нет, конечно, не надо. Ты что, хотел получить от меня деньги?

— Да зачем мне твои деньги! Золотой и разменять-то трудно, не то что потратить. Дал бы тогда серебряник, вот я бы развернулся!

Избор посмотрел на него с жалостью, но все же продолжил расспросы:

— Тогда почему? Я не понимаю.

— Что почему? Почему не отдал страже? Сказал же — не они мне его давали.

— Это что — кодекс чести? — усмехнулся Избор.

Есеня не понял, что тот имеет в виду, и равнодушно посмотрел в потолок. Избор поднялся, засунул руки в карманы халата и вышел в большую комнату.

— Знать бы, сколько осталось до рассвета…

Есеня пожал плечами и подошел к окну, выходящему на север.

— Ну, примерно два часа. Сейчас четыре с четвертью.

Избор остановился у окна рядом с ним и долго всматривался в темноту.

— Я думал, ты увидел часы на башне. Но башню отсюда не видно. Откуда ты знаешь, что сейчас четыре с четвертью?

— Знаю, — пожал плечами Есеня, — вон там, на севере, яркая звезда, видишь? Она всегда на севере. А остальные вокруг нее движутся. А дальше — дело техники.

— А тот, кто научил тебя определять время по звездам, не сказал тебе, как эта звезда называется?

— Меня никто не учил. Откуда мне знать, как она называется? — Есеня почувствовал что-то вроде укола. Почему этот человек все время хочет его задеть?

— Но ты ведь умеешь, значит, тебя кто-то учил?

— Я же сказал — никто меня не учил! Чего, непонятно что ли? — он отошел от окна. Ему было неуютно. Слишком чисто, все сверкает, страшно ногами на пол наступать, и этот Избор говорит с ним так, как будто Есеня — полное ничтожество. А сам-то? Не догадался раму выломать… Надо уходить отсюда. Спросить про медальон, и уходить. Но спрашивать про медальон он почему-то боялся — вдруг Избор снова начнет над ним издеваться? Надо с ним поосторожней.

— Пойду я, — угрюмо сказал Есеня и вышел в комнату с открытым окном. Зачем он вообще сюда забрался? Только промок напрасно, а на улице ветер, и ночи становятся холодными. Скоро осень…

— Погоди. А зачем ты вообще сюда залез?

— Захотел и залез, — ответил он и тут увидел уголок с махоньким озером между сосен: настоящие скалы, настоящая трава, только все совсем маленькое, — ух ты! А это что?

— Нравится?

— Ага, — Есеня на секунду забыл, что решил быть с Избором осторожным.

— И что тебе понравилось здесь? Девок, вроде, нет.

— Ничего, — он отвернулся от волшебного уголка и решительно подошел к окну.

— Ты что, обиделся? — рассмеялся Избор.

— Нет, — коротко рыкнул Есеня и приоткрыл окно. Холодный ветер окатил его с головы до ног: мокро.

— Погоди. Ты мне так и не сказал, зачем ты приходил.

— И не скажу, — Есеня забрался на подоконник.

— Послушай… Я не хотел тебя обидеть, честное слово, — Избор не двинулся с места, будто боялся его спугнуть, как зверька, который может убежать от одного неосторожного движения.

— Какая разница, хотел или не хотел, — проворчал Есеня.

— Мне… мне надо пойти с тобой.

— Зачем?

— Я должен закончить то, что начал. Погоди, я переоденусь.

— Ладно, — снисходительно вздохнул Есеня и слез с подоконника.

Кузнец Жмур сидел в лавке Жидяты и пил третью кружку чая подряд. Никогда ему не хотелось напиться так отчаянно, но организм его не принимал спиртного.

— На, возьми, погрызи… — Жидята подвинул ему вазочку с орехами в меду.

— Да не нужны мне твои сласти! — Жмур хлопнул по столу ладонью.

— Давай-давай. Помогает.

Жмур сжал кулак и снова ударил по столу.

— Мало я его драл? Все как об стенку горох, все бестолку! Волчонок проклятый! Что я сделал не так, Жидята? Почему он так и не понял? Сидел бы тихо, не высовывался, и все было бы хорошо.

— Он такой же как ты, только и всего, — вздохнул Жидята.

— Вот именно! Ну что мне надо было сделать? Что еще? Сильнее драть или чаще?

— Да не помогло бы. Учить его надо было, чтобы все баловство в ученье пошло.

— А я что, не учил?

— Да чему ты мог его научить? Молотом махать? Ты что, не видел, каким он растет? Ты что, не видел, как он звезды считает, как он чертежи рисует?

— В том-то и дело, что видел! Видел! И к чему это привело? Я с самого начала знал, чем это кончится! Звезды он считает! Досчитался! — рявкнул Жмур, и добавил почти шепотом, — Что он сделал, а? За что его ищут?

— Знаешь, я могу и ошибиться. Но в городе рассказывают, будто у благородных пропал медальон. Тот самый. Ты его видел, в отличие от меня. Благородный Избор под домашним арестом, и вся стража в городе ищет только медальон. Я думаю, это Избор его украл. И спрятал.

— А мой-то паршивец причем?

— Может, он с Избором виделся, может, помог ему в чем-то. Иначе они бы с ног не сбивались.

Жмур подумал немного и вздохнул. Если Жидята прав, есть только один выход.

— Знаешь, у нас история была дней десять назад… Он мне золотой не принес, который ты ему дал за булатный кинжал.

— Да он его попрошайке отдал, — засмеялся Жидята, — весь базар об этом говорил. Обвела дурачка вокруг пальца, стерва.

— Правда? Я думал, потратил на что-нибудь.

— Да на что он может золотой потратить, подумай сам!

— Не в этом дело. Я его тогда из дома вышвырнул, и сказал без денег не возвращаться. Он две ночи где-то околачивался, а вернулся и отдал мне золотой. Где он его взял? А главное, стража тогда в первый раз приходила, его еще дома не было.

— Вот что я тебе скажу: золотой ему мог дать только благородный. Наверное, Избор отдал ему медальон и велел спрятать, и денег заплатил.

— Да надо было сразу страже его вернуть! Он что, совсем дурак у меня? — Жмур привстал.

— Это тебе так кажется. Не забывай, какой ты, и какой он. Сам в шестнадцать лет отдал бы что-нибудь страже, а?