Терри Гудкайнд - Девятое Правило Волшебника

— Тсс… — успокаивающе сказала она ему на ухо. — Все в порядке.

Он никак не мог освоиться с происходящим.

Он растерялся, не понимая, почему обнимает Кару, почему ее руки так нежно обхватили его, что тела тесно прижались друг к другу, почти переплетясь. Но, в конце концов, это был пустяк по сравнению с той близостью, которую они оба испытали во тьме, борясь со злом, завладевшим ею.

Он облизал потрескавшиеся губы и почувствовал соленый привкус слез.

— Кара…

Она кивнула.

— Тсс… — снова шепнула она. — Все в порядке. Я с вами. Я не покину вас.

Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза. Они были голубыми и чистыми, в них отражалась глубина, прежде никогда не виданная. Кара всматривалась в его лицо с заботой и сочувствием.

И он вдруг ясно различил в ее глазах истинную сущность, увидел Кару такой, какой она должна была стать, если бы не жестокая судьба морд-сит. Сейчас внешняя оболочка опала и затерялось где-то в глубинах души. В тот миг Кара была женщиной, человеком — и больше ничем.

Он увидел ее в совершенно новом, необычном свете, как никогда раньше. И это было удивительно красиво.

— Вы необычайный человек, Ричард Рал.

Легкий вздох коснулся его лица и разогнал томительную боль так чарующе, как могли это сделать только ее руки, ее глаза, ее слова, сама ее жизнь — живое и теплое дыхание.

Но страдание, от которого он ее избавил, все еще жило в нем и выжидало подходящего момента, чтобы снова сбросить его во тьму и смерть. Где-то в глубинах сознания он боролся с ним, вооруженный любовью к жизни и радостью оттого, что Кара жива.

— Я волшебник, — прошептал он в ответ.

С удивлением покачав головой, она пристально посмотрела ему в глаза.

— Никогда прежде не было такого магистра Рала, как вы. Клянусь, никогда.

Обнимая его за шею, она придвинулась ближе и поцеловала его в щеку.

— Спасибо вам, господин мой Рал, за то, что вернули меня в этот мир. Спасибо за то, что спасли меня. Вы заставили меня снова осознать, что я хочу жить. Ведь именно мне полагалось бы защищать вашу жизнь — а вы рискнули своей жизнью ради меня!

Она снова смотрела ему в глаза с безмолвным раскаянием. Совсем не так, как всматриваются в лицо человека морд-сит, будто проникая взглядом прямо в душу. В тот миг у нее в душе родилось чувство признательности. Проще говоря, это была любовь — и она без всякого стеснения выказала перед ним свои чувства.

Он понимал, что после такого совместного переживания скромность будет бессмысленной. Но здесь проявилась и личность Кары: искренняя, бесстрашная, откровенная.

— Никогда прежде не было такого лорда Рала, как вы!

— Кара, ты не представляешь, как я рад, что ты снова со мной!

Она обхватила руками его голову и поцеловала в лоб.

— Представляю. Я знаю, что вам пришлось вытерпеть ради меня этой ночью. Я отлично знаю, как сильно вы хотели вернуть меня.

Она снова оплела руками его шею и крепко обняла.

— Мне никогда не было так страшно, даже когда я в первый раз…

Он коснулся пальцами ее губ, сдерживая слова, чтобы не прервать волшебного мгновения истины, не слишком быстро вернуть ее красивым голубым глазам взгляд морд-сит. Он не хотел сейчас вспоминать о безумных мучениях прошлого.

— Спасибо вам, магистр Рал, — с удивлением прошептала она, когда он убрал пальцы. — Спасибо за все, и за то, что не позволили заговорить о плохом. — Ее лицо исказила судорога боли. — Потому и не было никогда прежде такого магистра Рала, как вы. Они все создавали морд-сит. Все причиняли боль. Вы же отогнали ее.

Ричард не мог вымолвить ни слова, он просто убрал ее волосы со лба и улыбнулся. Ему не хватало слов, чтобы выразить, как радуется он ее воскрешению. Он обвел взглядом комнату, прикидывая, насколько сейчас поздно.

— Я не знаю, долго ли вы трудились, чтобы исцелить меня, — сказала она, заметив, как он посматривает на шторы в поисках хоть какого-нибудь знака, указывающего на время суток. — Но после этого вы совсем обессилели и провалились в сон. Я не могла… Я не хотела вас будить, — она все еще свободно обнимала его за шею и счастливо улыбалась, будто собиралась лежать так вечно. — Я и сама была так слаба, что тоже заснула.

— Кара, нам нужно выбираться отсюда.

— Почему?

Ричард вскочил, давая понять, что время не ждет. Его мутило, голова кружилась.

— Чтобы исцелить тебя, я использовал магию.

Она кивнула, неожиданно спокойно восприняв упоминание о магии. Ведь сейчас именно магия открыла для нее путь к радости. Но тут до нее дошло, к чему он клонит. Она резко села, но вынуждена была опереться рукой о постель, чтобы сохранить равновесие.

Ричард уже встал, хотя ноги у него подгибались. Он обнаружил, что меч все еще при нем, и был этому рад.

— Если зверь Джеганя рядом, он мог почувствовать, что я воспользовался своим даром. Не знаю, где он может быть, но мне бы не хотелось лежать здесь в тот момент, когда он вернется.

— Мне тоже. Одного раза хватит на всю жизнь.

Он подал ей руку и помог встать. На мгновение она застыла, боясь упасть, затем собралась с силами и сделала несколько шагов. Почему-то ему показалось удивительным, что на ней все тот же красный кожаный наряд. После того, как он так приблизился к ней, побывал внутри нее, эта одежда казалась ему несообразной, излишней.

Однако непостижимым образом Кара вновь окружила себя аурой морд-сит. Она улыбалась, и спокойная уверенность этой улыбки согрела его сердце.

— Со мной все в порядке, — сказала она, как будто просила не волноваться. — Я снова с вами.

В ее взгляде снова была сталь. Кара действительно вернулась. Ричард кивнул.

— Я тоже. Сейчас я чувствую, что просыпаюсь. — Он потянулся к ее мешку. — Собираем вещи и уходим.

Прижимая руки к груди, Никки стояла на краю холма. Ее взгляд скользил по далекой статуе из белого мрамора, ярко освещенной светильниками, — ибо народ Алтур-Ранга посчитал, что символу свободы не должно погружаться в темноту даже на мгновение.

Большую часть ночи Никки мерила шагами полумрак нижней залы гостиницы. Мысль о том, что по ту сторону двери беспомощно угасает чужая жизнь, не давала ей покоя. Все ее знания не смогли спасти Кару. Все было напрасно.

Никки не слишком хорошо знала Кару — но, разумеется, знала Ричарда. Причем лучше, чем любой человек на земле — за исключением, возможно, волшебника Зеддикуса, его деда. Ее не интересовали истории о детстве Ричарда; она знала взрослого мужчину. Знала самые сокровенные тайны его сердца. И не было человека, которого она знала бы лучше.

Она чувствовала, как тяжела ему будет потеря Кары. Дар позволял ей улавливать лишь отголоски его страданий — но и этого было достаточно, чтобы терзать сердце. Никки была готова на все, лишь бы избавить Ричарда от этой боли.