Павел Молитвин - Путь Эвриха

— Удалось ли тебе разузнать еще что-нибудь об арранте? — спросил Хономер, поворачиваясь к соглядатаю, почтительно ожидавшему, когда Избранному Ученику угодно будет вспомнить о нем.

— Завтра на рассвете он покинет Тин-Вилену. Ратхар Буревестник пригласил его отправиться в плавание. Он желает, чтобы аррант рассказал живущим на острове Печальной Березы родичам Астамера о его гибели.

— А чего ради Эвриху пускаться в столь дальний и небезопасный в это время года путь? — подозрительно спросил Хономер.

— Он хочет попасть на какой-то забытый всеми богами островок у Западного берега, и Ратхар согласился сделать крюк, чтобы отвезти его туда.

— Ага!.. — Избранный Ученик навострил уши Ну-ка, расскажи, что это за островок и чего надобно там арранту?

Рад бы рассказать, но он ничего нем не говорил. Ратхар же, как ты знаешь, не любопытен и редко сует нос в чужие дела.

Зря! Зря он этого не делает. — пробормотал Хономер. — Кто не интересуется делами соседей, не доживает до глубокой старости… Все три судна Ратхара идут на Сегванские острова?

Две «белухи» и «косатка».

Так-так… — Хономер пробежался по кабинету, вновь подошел к окну.

Небо заметно потемнело, сумерки скрадывали очертания стоящих в гавани кораблей, в городе один за другим начали зажигаться первые огоньки. Мало времени. Ах, как мало времени оказывается всякий раз когда в нем возникает настоятельнейшая необходимое обидно упускать дважды подгадившего ему арранта. Еще обиднее, что не будет у него управы на венна. Но главное, прощелыга Эврих не прогулки ради собрался навестить некий безымянный островок! Что-то он опять вынюхал, что-то разузнал…

В Мономатане то ведь искал хуб-кубаву, а не гонялся, в отличие от прочих простаков, за тигровыми шкурами, слоновьими бивнями, роскошными коврами или черными алмазами. Надо думать, и с сегванами напросился плыть не ради поросших мохом валунов и выбеленных птичьим пометом утесов! Проследить бы за ним, вызнать, чем он на островке разжиться хочет, добычу отобрать, а самого в каменную клеть. На цепь. За старые обиды расчесться. Заодно и венна к себе. привязать. Плохо, времени совсем нет. Хотя коли с умом взяться, так и за ночь можно немало дел натворить. Были бы желание, звонкая монета и подходящий человек на примете…

— «Косатку» Буревестник сам поведет, а на «белухах» кто за старшего? — обратился Хономер к соглядатаю.

— Демитар и Неробих.

— Отлично! Небось они последний вечер в «Бездонной бочке» решили провести?

— Это уж как водится. До полуночи повеселятся, а завтра чуть свет — в море. Крепкие у ребят головы! — хихикнул Ташлак.

— Спускайся вниз и жди меня во дворе. Проводишь к «Бездонной бочке». Надобно мне кое с кем из мореходов до отплытия Ратхара словечком-другим перемолвиться.

Мореходы с Ратхаровых судов проводили последний вечер на суше в двух расположенных неподалеку друг от друга трактирах. Те, что любили чинное, бесскандальное застолье, обосновались в «Бездонной бочке», и среди этих вошедших в возраст, солидных мужей были, разумеется, все три капитана. Молодежь веселилась в «Утехе моряка», хозяин которой был известен своим долготерпением, а также тем, что собирал зубы, выбитые посетителями во время затеянных в его трактире драк, в высокую стеклянную посудину. Склянку эту прислуживавшие гостям девки показывали всякому желающему за мелкую монетку. Окупали вырученные за показ зубов медяки изломанную драчунами мебель или нет, сказать трудно, однако все посещавшие Тин-Вилену мореходы считали своим долгом хотя бы раз заглянуть в «Утеху моряка», дабы полюбоваться содержанием знаменитой склянки. Удовлетворив естественный интерес, в дальнейшем они, как правило, предпочитали любоваться зубками «портовых женушек», коим в «Бездонную бочку» вход был, по понятным причинам, заказан.

Степенные посетители «Бочки» коротали вечера за неспешной, уважительной беседой, из которой, порой, извлекали весьма любопытные и небесполезные для себя сведения. Случалось, сюда забредали певцы и несколько вечеров подряд услаждали слух гостей балладами, озорными куплетами и любовными виршами. Случалось, на освобожденные от кружек, кувшинов и мисок, чисто выскобленные и старательно вытертые тряпицей столы расстилались выправленные опытными капитанами карты и приглашенный каллиграф копировал их, под бдительным присмотром въедливых мореходов, сознававших, что от добросовестности художника зависит подчас не только сохранность их кораблей, но и самая жизнь.

Врут сухопутные крысы, будто никому не показывают старатели моря свои карты! Показывают и спорят, бывает, до хрипоты, сверяя линии, нанесенные на истертые и покоробившиеся пергаментные листы, уточняя направление течений, расположение отмелей и рифов. Море — их дорога, кладовая, поле кормящее и злейший враг, перед лицом которого лишь обделенные разумом не забывают старые распри и сиюмоментную корысть. Но таких не жалует Морской Хозяин и не долго терпит их в своей вотчине — место им уготовано на дне. Коли не хватает разума водить суда, пусть потешают Подводных Дев, томящихся в Жемчужном дворце…

На этот раз, впрочем, внимание собравшихся в «Бочке» мореходов привлек к себе купец из северной Аррантиады, вещавший о делах, никоим образом с морем не связанных. По словам его выходило, что в Вечной Степи объявился новый император, жестокостью и размахом не уступавший Гурцате Великому. Объявивший себя Хозяином Степи, Энеруги Хурманчак за пять лет сумел объединить несколько десятков племен и здорово потрепал западных горцев.

— Мало того, что Хурманчак заставил южных кочевников платить дань, орды его осадили Фухэй, потом Умукату и взяли приступом еще пять или шесть приморских городов…

— Да какие там города, на краю Вечной Степи? — перебил дородного купца самоуверенный хозяин рыбачьего баркаса, никогда не плававший дальше Тин-Ви-ленского залива. — Не слыхал я что-то о таких. Фу… как? Ум… что? Они же там все на лошадях скачут, траву вперемешку с кузнечиками едят, зачем им города?

— Может, ты, парень, и о нашествии меорэ не слыхал, с которого Последняя война началась? — ехидно поинтересовался Неробих — сухощавый сорокалетний сегван с рябым лицом. — Тебе-то, конечно, мнится, что только в Тин-Вилене люди живут, а чуть дальше — котлоголовые и змеерукие твари обитают, у которых лошади заместо жен и крылья из задницы растут. А я вот был в этом самом Фухэе! Красивый город, хотя дома там из бумаги и жердочек таких суставчатых бамбуком называются — сделаны.

— Во-во, дома из бумаги, корабли из тростника! — передразнил его рыбак.

— И верно — из тростника, — подтвердил аррант, ласково поглаживая толстое брюхо. — Кораблями их, правда, в полном смысле слова назвать нельзя, но рыбы они с них не меньше твоего ловят. А какие кораллы со дна морского добывают — таких здесь и не видывали! Белые, красные, розовые, черные, в синюю крапинку… О, путь туда не близкий, но уж зато посмотреть есть на что! И ежели с товаром приплыл, без прибытку не останешься. Верно я говорю? — обратился он за поддержкой к Неробиху.