Михаил Бабкин - Ахтимаг

Во-первых, здесь явно было лето. Кусты и деревья, росшие по-над стенами домов, покрывала густая листва; из распахнутых настежь окон пятиэтажек, что высились над развесёлой толпой, доносились то нестройное хоровое пение, то невнятные, но радостные вопли. Во-вторых, небо – Ройд, придерживая шляпу, задрал голову – оказалось усыпано непривычно большим количеством звёзд, крупных и малых… А те немногие созвездия, которые сыщик запомнил ещё из школьного курса астрологии, были странно искажены, словно звёзды самовольно покинули свои извечные места. Хотя Ройд, как всякий городской человек, никогда особо не обращал внимания на то небо и созвездия, но очевидная разница была заметна даже ему; из-за дальних крыш выглядывала половинка рожка убывающего месяца, вроде бы обычного, но какого-то чересчур яркого.

– Да где же я оказался-то? – в изумлении воскликнул Ройд, но ответа, разумеется, не получил; спрятав волшебный кастет в пояс-кошелёк, он решил выбираться из своего укрытия – стоя на одном месте вряд ли узнаешь чего нового… ещё и помоями из окна плесканут, с них, пьяных, станется! Словно подслушав его мысли, из окна, под которым притаился сыщик, внезапно раздался женский крик: «Да сколько ж ты можешь пить, скотина! Вот тебе!» и на голову Ройда хлынул короткий ливень, знакомо пахнущий крепким вином; вслед за тем неподалёку рухнул, брызнув осколками, пустой трёхлитровый баллон. Ройд метнулся в сторону, выругался, отряхнул шляпу и, любопытства ради лизнув мокрый палец, со знанием дела произнёс:

– Херес, причём неплохой! Эх, такой продукт перевели, – владелец квартиры, похоже, был с ним полностью согласен: из окна послышался негодующий рёв, звук упавшей табуретки и удаляющиеся разноголосые крики.

– Потому и не женюсь, – благоухая вином, назидательно сказал Ройд невесть кому; нахлобучил на голову мокрую шляпу и, вновь продравшись через кусты, вышел к маскарадному народу.

К сожалению, расспросить кого-либо о том, где он находится и что за праздник здесь случился, сыщику не удалось – выйдя из зарослей, он наткнулся на полицейский патруль, который его немедленно взял за «оскорбление нравственности непотребно пьянственным видом». Хотя как и кого можно было нравственно оскорбить в этом праздничном, поголовно нетрезвом бедламе, Ройд не знал. Полицейские тоже не знали, но у них заканчивалось дежурство, очень хотелось выпить, а денег на гулянку не было. Ройду предложили тихо-мирно заплатить штраф на месте и чесать на все четыре стороны, на что он не согласился и стал возражать… В общем, обозлившиеся полицейские приволокли Ройда в участок, по пути всё одно почистив ему карманы и малость намяв бока: обозвав напоследок Ройда идиотом, полицейские, гогоча, ушли развлекаться. А поступившим в отделение нарушителем порядка занялся старший наряда, сержант-гоблин, крайне огорчённый тем, что патрульные не поделились с ним отобранным. От того большого огорчения утомлённый водкой сержант позабыл обыскать задержанного и, даже не потребовав у Ройда какого-либо удостоверения личности, немедля потащил безденежного нарушителя в «обезьянник». Это было удачно, это Ройда порадовало: нательный пояс-кошелёк с паспортом, золотыми монетами и волшебным артефактом остался в целости-сохранности. А что до серебряной мелочи, исчезнувшей из карманов, так на то наплевать и забыть.

Объяснять сержанту, что он, Ройд Барди, по профессии частный детектив, Ройд не стал, ни к чему оно! Частных детективов полицейские не жаловали, справедливо видя в них конкурентов: отпустить всё равно не отпустили бы, а вот по морде и почкам надавали б однозначно… Потому Ройд, повозмущавшись и посопротивлявшись для приличия, без всякой опаски вошёл… нет, влетел в «обезьянник»: здесь было безопаснее, чем в участке с нетрезвыми полицейскими. Во всяком случае, обыскивать его тут не станут, а если кто и попробует, то ему крепко не поздоровится – уж что-что, а постоять за себя Ройд мог! Закон не позволял дубасить полицейских при исполнении, но не запрещал навешать плюх такому же заключённому, как и Ройд. Если, разумеется, в том будет крайняя необходимость.

Просторная камера-пещера была обустроена скудно: несколько факелов-несгораек на каменных стенах да с полдюжины длинных лавок, установленных в ряд, с утопленными в бетонный пол железными ножками; высокий потолок и дальняя часть камеры терялись в темноте. На лавках там и тут сидели, лежали, а где и выпивали из солидных, невесть как спасённых от конфискации фляжек самые разные типчики – были здесь и гномы, шумные, горластые, с теми фляжками по кругу; были и смурые от похмелья ушастые гоблины, с завистью поглядывающие на гномов («Зверь, а не сержант» – с неприязнью подумал Ройд, – «своих-то мог бы отпустить!» Впрочем, взаимовыручка у гоблинов считалась делом позорным и недостойным, каждый отвечал только сам за себя). Возле стены, под факелом, сидели на полу четверо бородатых лешака и, жуя припасённые мухоморные жвачки, увлечённо играли в кости, не обращая ни на кого внимания – этим всё равно где ночь коротать, лишь бы игральные кубики при себе имелись.

На краю первой лавки особняком устроилась пара угрюмых остроухих оборотней с клановыми повязками на голове и с одинаково подбитым глазом у каждого – чувствовалась крепкая рука! И Ройд догадывался, чья. Оборотни настолько свирепо поглядывали на присутствующих, что Ройд невольно забеспокоился о здоровье прочих сокамерников. Но вспомнив, что полнолуние уже прошло, успокоился.

Людей в камере Ройд не увидел. Хотя, возможно, они и были где-то в дальних рядах: заняв пару неосвещённых лавок, там спали и храпели на разные голоса непонятно кто, может, и люди, поди разберись в потёмках…

– Привет честному народу! – громко сказал Ройд, подходя к лавкам, – здоровья всем! А чего сегодня празднуют-то, а?

Честной народ никак не прореагировал на приветствие, дела им не было до нового задержанного: лишь оборотни, разом повернув головы, окинули Ройда заинтересованным взглядом… нехорошим взглядом, голодным. Словно на батон колбасы посмотрели. Ройд в ответ лишь мило улыбнулся и направился к дальним лавкам, где было поспокойней: надо дождаться утра, когда сменится полицейский наряд, а там уж разберутся, кого и за что задержали. Возможно, придётся всё-таки заплатить штраф, ну и чёрт с ним, с тем штрафом…

– Эй, человек! – хрипло сказал один из оборотней, – у тебя сигареты есть? Курить хочется до одури, а у нас всё закончилось.

– Имеются, – Ройд остановился, пошарил в кармане куртки. – Вот, – он достал измятую пачку «Столичных особых», с сомнением осмотрел её. – Если тут вообще что-то целое осталось, – честно предупредил он. Оборотень встал с лавки и подошёл к Ройду.