Михаил Бабкин - Ахтимаг

– Эк вас, – с участием сказал извозчик, – с лица, ровно покойник, сбледнули… То ли ещё будет, да-да! Поганое тут место, сплошь колдовское, обычному человеку вовсе не полезное. Помрёте и не заметите, как.

Ройд, донельзя ободрённый словами извозчика, потихоньку – икая и постанывая – вылез из коляски, отдал сердобольному гражданину водителю двадцать пять танов и огляделся.

Постоялый двор «Колдун и трилистник» удивительно соответствовал распускаемым о нём мрачным слухам: это был старый трёхэтажный дом с замшелыми каменными стенами и подслеповатыми окнами-бойницами, близко обнесённый чугунной решёткой-забором с настежь открытыми по дневной поре воротами. Окружавшие постоялый двор высокие деревья смыкались над зданием густыми кронами, не пропуская солнечный свет, что по нынешней жаре оказалось весьма уместным.

Длинная веранда у входа была уставлена серыми пластиковыми столами и такими же серыми креслами, сейчас пустующими; кое-где на столах виднелись грязные тарелки, стаканы с чем-то красным, недопитым, и пустые рюмки – видимо, на веранде недавно отобедали.

– Кровушку стаканами пьют! – ужаснулся за спиной Ройда извозчик. – Ходу, ходу из этого проклятого места! А вам, господин хороший, лёгкой смерти, – Ройд, не оборачиваясь, лишь икнул в ответ, в душе послав извозчика к чёрту. Позади раздался крик: «Но-о!», щёлкнул бич, застучали копыта и очередная ужасная сплетня о логове гнусных колдунов опрометью помчалась назад, к драконодрому.

Ройд поднялся на веранду, отыскал на одном из столов нетронутый стакан, заполненный до краёв подозрительным красным, и осторожно понюхал содержимое – это оказался самый обычный томатный сок. Покряхтывая от удовольствия, Ройд не торопясь выцедил «кровушку»: к последнему глотку бунт в желудке и надоедливая икота постепенно стихли. В пустых рюмках, судя по запаху, недавно была водка… тоже, небось, колдовская. Опохмелительная.

– Нормальные здесь колдуны живут, – одобрил Ройд, поставив рюмку на стол. – Продвинутые, – и направился к входу.

За массивной стальной дверью находился уютный холл для приезжих: небольшой, с натёртым мастикой паркетным полом, в котором тускло отражались десятки скрытых потолочных светильников, с расставленными вдоль правой стены мягкими креслами и с батальными картинами над ними – там лихие колдуны, грозно хмуря брови, то швыряли во врагов жёлтые файерболлы, то наводили на супостатов зримую порчу (поверх вылетающих из колдовских рук чёрных молний так и было написано: «Порча», для несведущих), то горели на кострах с задумчивым выражением на лице… видимо, прикидывали, кому и как будут мстить посмертно.

Слева, за высокой стойкой, с установленной на ней табличкой «Дежурный администратор» и лежащей рядом толстенной книгой багрового цвета, никого не было. Ройд нетерпеливо стукнул по столешнице ладонью, подождал и стукнул ещё – только после этого внизу, за стойкой, началось какое-то шевеление: звук двигаемой табуретки, кряхтение и сопение, невнятное бормотание… Наконец из-за стойки вынырнул лысый, но внушительно бородатый карлик – сонный, зевающий, – вынырнул и уставился на Ройда с явным недоумением. Впрочем, Ройд смотрел на него с ещё большим изумлением.

– Ежели вы на конвент магов, то все номера со вчерашнего дня заняты и подселению не подлежат, – прокашлявшись, доложил карлик. – Мест нет! И не будет. До свидания, – и, пыхтя, собрался было скрыться под стойкой, где у него наверняка было налажено уютное лежбище.

– Погодите! Совсем нет? – огорчился Ройд, – как же так! Я ведь забронировал себе место, да. На днях… ээ… кажется, в прошлую пятницу бронировал! Должны же остаться какие-то записи, подтверждения… Что за бюрократизм! Я буду жаловаться.

– Кому? – поразился карлик, даже зевать перестал. – Кому жаловаться?

– Кому надо, – уклончиво ответил Ройд. – Дождусь и пожалуюсь.

Карлик в затруднении уставился на Ройда, в рассеянности прочёсывая пальцами растрёпанную бороду. О чём он думал, Ройд не знал, но надо было не терять инициативу, давить, пока бородатый малыш не послал его куда подальше.

– Собственно, у меня тут знакомый живёт, – понизив голос, доверительно сказал Ройд. – Я могу и у него остановиться, он возражать не станет.

– Кто таков ваш знакомец? – пододвигая к себе багровую книгу, равнодушно спросил карлик. – Чин? Звание? Магическое имя? – Только сейчас Ройд обратил внимание на мелкую, вытесненную серебром надпись на обложке книги: «Постояльцы: живые, мёртвые, прочие».

– Имя его непроизносимо, – задрав подбородок, важно ответил Ройд. – Чин и звания тайные, потому о них умолчу. В общем, это молодой парень лет двадцати, высокий, темноволосый… вчера к вам приехал.

– А-а, понятно, – карлик оставил книгу и со странным интересом посмотрел на Ройда. – Принц Кларентий! Обычник, х-ха… Тогда да, тогда идите, – карлик, покряхтывая, скрылся под стойкой.

– Эй, а этаж? А номер комнаты? – перегнувшись через стойку, вопросил Ройд у пустоты: за стойкой уже никого не было, только ободранная табуретка да свернувшийся рядом с ней на коврике плешивый от старости чёрный кот.

– Второй этаж, номер двести сорок три, – ответил, позёвывая, кот. – Обы-ы-ычники голимые, хе-хе… было бы из-за чего меня беспокоить, – и умолк, только кончиком хвоста недовольно шевельнул. Ройду очень-очень не понравилось выражение «голимые обычники», но что оно обозначало, он не ведал и потому возмущаться не стал. Может, какой термин колдовской, не более.

В дальней стене холла – не заставленной креслами, гладкой и до этого ничем особо не примечательной, – неожиданно возник дверной проём, завешенный бамбуковой шторой; снизу к каждой бамбучине был прицеплен колокольчик, уж неведомо с какой целью. Вполне вероятно, для того, чтобы никто не вошёл в дом незамеченным. Или наоборот, не вышел… Раздвинув бамбуковую занавесь, отозвавшуюся радостным перезвоном, Ройд вошёл в следующее помещение и остановился, разинув рот и озираясь по сторонам, словно провинциал в центре стольного града. Потому как ничего подобного Ройд не ожидал, предполагая увидеть в лучшем случае тёмный коридор с рядами дверей и ведущей наверх старой лестницей, не более.

Просторный зал с длинным, замкнутым по периметру настенным светильником тянулся вдаль и вширь, во много раз превосходя истинные размеры дома. Многочисленные винтовые лестницы – с бронзовыми ступеньками и поручнями, – установленные по всему залу в поразительном беспорядке, соединяли под разными углами гладкий малахитовый пол с высоким, золотой окраски потолком, ныряя и вверху, и внизу в здоровенные отверстия межэтажных переходов. А сами переходы светились приглушённым разноцветным светом: где красным, где зелёным, где голубым – короче, тлели всеми цветами радуги; некоторые из лестниц, изогнувшись немыслимым образом, упирались в стены зала, однако ж никаких дверей или дверных проёмов там не наблюдалось. Хотя, скорее всего, двери существовали, но их попросту невозможно было увидеть обычным, не колдовским взглядом.